В этих же степях, не очень далеко, находился космодром, откуда на земную орбиту был запущен первый искусственный спутник, а затем и корабль "Восток" с Юрием Гагариным на борту.
Сейчас здесь - центральный Космопорт страны, снаряжающий корабли на планеты Солнечной Системы.
Городок жил интересами и заботами Космопорта.
Поэтому неудивительно, что главная улица городка именовалась Бульвар Млечный Путь, а поперечные девять улиц носили названия планет, по порядку их расположения в Солнечной Системе: ближайшая к Космопорту была улица Меркурия, самая отдаленная - Плутона.
На углу бульвара Млечный Путь и улицы Венеры находился ресторан "Галактика".
Все это было известно Алешкину, так как за время учебы он бывал здесь не раз. И как ни велико было нетерпение узнать, зачем понадобился синьору Паппино инженер-кибернетик, Алешкин решил вначале позавтракать и отправился в "Галактику".
В отличие от большинства ресторанов страны этот ресторан был без автоматического обслуживания. Официантками здесь работали студентки местного Института Космологии - профессиональные навыки по сервировке и кулинарии входили в программы обучения женщин-космонавтов, им приходилось этим заниматься в космических рейсах.
Мужчины в должности космических стюардесс выглядели хуже.
Столик, за который сел Алешкин, обслуживала знакомая по прошлому году студентка. Они хорошо поговорили, Алешкин помог ей решить хитрую задачу по гравитации, а она принесла ему новое изделие ресторана-лангет "ФОБОС", фаршированный специально приготовленными орехами. Как в каждом порядочном ресторане, в "Галактике" имелись свои фирменные блюда: например, яичница "Сатурн", где круглый желток на сковородке был окружен разноцветными кольцами из белка и гарниров. Имелось и мороженое "Астероид", и другие изделия с аналогичными названиями, свидетельствующими о космическом направлении в творчестве шеф-повара.
После "Астероида" Алешкин спустился в вестибюль к стереовизору.
С астрофизиком синьором Паппшго он был знаком только заочно - слушал его лекции из Болоньи по интервидению. Ученый тотчас же появился на экране, некоторое время недоверчиво разглядывал Алешкина и сказал, вроде бы, с сомнением, что именно его - синьора Алешкина - Институт рекомендовал как хорошего кибернетика. Синьор Алешкин самолюбиво заалел. Итальянский язык входил в число пяти обязательных языков любого космонавта, и Алешкин с хорошим русским акцентом ответил, что ничего не может добавить к характеристике Института и постарается оправдать ее при случае.
Возможно, что-с русским акцентом фраза прозвучала несколько резко, но лицо синьора Паппино не выразило никаких эмоций. Он только сказал, что будет рад встретиться на служебном поле космодрома в семь часов вечера. И выключил стереовизор.
Алешкин прибыл на космодром без пятнадцати семь.
Синьора Паппино не было видно ни на поле, ни в холле служебного здания. Алешкин поднялся в лифте на последний этаж и прошел в кафе.
Через застекленные стены был виден весь Космопорт - ровное поле, уходящее к горизонту, покрытое травой. Все было как раньше - пластиковые дорожки к пандусам подземных складов, вдали аакопченные плиты стартовых площадок, ажурные фермы и ребристые крыши пусковых колодцев Малого Космоса.
Людей в баре было немного, все работники земной службы Космоса, в серых форменках. Алешкин прошел к стойке. Две девушки сидели на высоких стульчиках и вели разговор на извечную тему: ...а он тебе нравится?.. Конечно!.. Что же ты хочешь?.. Так он же межпланетник, улетает на два года...
Заметив Алешкина, девушки замолчали.
Наливая стакан "Тропического", Алешкин заметил над полем пассажирский ракетовертолет службы надземной космической станции. Он медленно спускался на посадочную площадку - кто-то возвращался на Землю из Космоса. Тормозной ракетный двигатель был выключен, и конусообразная белая кабинка ракетовертолета планировала, распустив над собой веер лопастей воздушных винтов. Ее сильно сносило ветром, но пилот наклонил винты, спланировал боком, выровнялся над самой площадкой и сел мягко и точно.
- Умеет! - отметил Алешкин.
Из кабинки первым выпрыгнул пилот в голубом скафандре работников Ближнего Космоса. За ним выбрались еще три космонавта, двое в оранжевых костюмах и один в синем. Оранжевых встретили женщины, синего не встречал никто, но и ему досталось по поцелую. Потом все направились к служебному зданию Космопорта. Алешкин помнил: когда он заканчивал среднюю школу каких-то семь-восемь лет назад,- космонавтов встречали толпы народа, тогда каждое возвращение было событием. Теперь это стало будничным делом, ежедневно на космодром прилетали люди, и теперь только экспедиции, с далеких трудных планет, вроде Юпитера или Плутона, встречали в праздничной обстановке. К ракетовертолету подкатил автопогрузчик - небольшая самодвижущаяся платформа на резиновых колесиках, с суставчатой грузовой клешней - очень похожей на рачью. Пилот вытащил из грузового отсека какой-то длинный сверток в пластикате, автопогрузчик ловко подхватил его, уложил на платформу и шустро покатил к люку подземного склада.
Алешкин допил свой "Тропический" и, взглянув вниз, увидел синьора Паппино.
Он стоял возле люка, заложив руки за спину, с таким видом, будто он ждет здесь уже давно, хотя всего пять минут назад его там и в помине не было.
Алешкин вышел на поле.
Увидя его, сеньор Паппино кивнул и, не прибавив ни слова, подошел к открытому люку склада и спустился по пандусу вниз. Видимо, это означало, что Алешкину следует идти за ним. Но это же можно было понять как предложение дожидаться его здесь. Алешкин, после небольшого колебания, пошел следом, пропустив вперед автопогрузчик, который, проходя мимо, предупреждающе коротко гуднул - в его автомате имелся биоанализатор, и если поблизости находились люди, он двигался с повышенной осторожностью.
На складе было прохладно. Горели бледно-фиолетовые светильники. Пахло бензоридином - горючим для ракет Малого Космоса.
Возле стеллажа с космокостюмами стоял синьор Паппино. Он смотрел куда-то влево и вниз, и Алешкин не сразу разглядел, что там лежит.
Алешкин подошел ближе. Синьор Паппино немного посторонился. Алешкин пригляделся. Потом опустился на одно колено.
- Великий Юпитер! - сказал он.
Перед ним лежал ТУБ.
Когда-то полированный метапластик корпуса покрывали дымные языки въевшейся копоти и серые нашлепки полурасплавившегося гранита. Усики локаторов на голове были смяты и оплавлены. Опущенные защитные шторки на объективах видеолокаторов походили на закрытые веки; к шторкам прикипели брызги расплавленной лавы. Правая рука, выбитая из шарового шарнира, была прикручена к корпусу проволокой.
