— Как хотите, полковник.
— Да, к делу.… Вот тут. Итак: "Все мои книги и инструменты я завещаю музею. А тебе, Джордж, оставляю вот эти предметы, которые заключают в себе годы моих раздумий, мечтаний, проектов. Годы разочарований, лишений и страха. Перо и коготь…" — Явно взволнованный, полковник, прервав чтение, вздохнул, что-то пробормотал и продолжал: — "Эти предметы я тоже мог бы оставить музею или какому-нибудь другому ученому, но я не делаю этого. Я отдаю их тебе, Джордж, по четырем весьма весомым причинам. Первая — потому что ты мой ближайший друг. Вторая — потому что ты очень богат. Третья — потому что ты отважен. Четвертая — потому что ты наделен воображением. Да, именно так. Эти два предмета — перо и коготь — попади они в руки человека, не обладающего этими четырьмя качествами, какие есть у тебя, пропали бы. Имей однако в виду, Джордж, что это мое наследство будет весьма тяжким для тебя. Если не уверен в своих силах, оставь все и брось эти предметы в камин. Если же, напротив, захочешь принять мое наследство, Джордж, во имя нашей старой дружбы, то умоляю тебя, доведи дело до конца…"
Голос полковника по мере того, как он читал, становился все глуше, он опять прервал чтение и, не глядя на меня, проговорил:
— Мартин, там в шкафу бутылка виски…
Я прошел к шкафу, достал бутылку и рюмку, поставил на стол, налил виски.
— Вот, полковник
— Я никогда не пью раньше захода солнца, это мое правило, — предупредил он, — но на этот раз мне необходимо. — И он сделал хороший глоток.
Я по-прежнему — сам не знаю почему — ощущал какое-то странное беспокойство, даже страх, тревогу, какую не испытывал еще никогда в жизни. Мне казалось, будто я смутно чувствую присутствие еще кого-то, словно в просторный кабинет вошло некое неизвестное, загадочное существо…
Внезапно полковник спросил:
— Что же мне делать, Мартин? Принять или отказаться?
Звук его голоса заставил меня встряхнуться.
— Соглашусь принять, — продолжал Спленнервиль, — значит, нужно вскрыть и вот это. — И он указал на второй конверт, лежащий на столе.
Я заметил, что он был запечатан и на нем четким почерком профессора Гростера было написано: "Вскрыть только в случае положительного решения".
Я продолжал рассматривать его. Журналист должен быть любопытным уже и силу своей профессии, это верно, но сейчас, странное дело, любопытство сжигало меня, как никогда прежде. Отчего такие мрачные слова? Почему это перо какой-то птицы и частица когтя заключают в себе мечты, разочарования, страхи, отречения?..
— Соглашайтесь, полковник, — твердо сказал я. Спленнервиль усмехнулся.
— Я знал, что ты так скажешь, Мартин! — Он еще глотнул виски и с некоторой бравадой продолжал: — Ладно, посмотрим, чего хочет от меня старый Луис. — Он взял нож для разрезания бумаги и не без некоторого труда вскрыл конверт. Достал лист бумаги и положил его на стол. — Та же дата, что и на том письме, — проговорил он, — да, да… старый Луис. Гм! Ну, посмотрим, в чем тут дело. "Джордж, — негромко начал читать он, — это перо, несомненно, давнее, ему лет 45–50. Я исследовал его целых семнадцать месяцев и абсолютно убежден, что не ошибаюсь. Погрешность может составить пять-шесть лет, не больше. То же самое относится и к когтю. Я непреклонно убежден, что…" Что тут такое? Ага, вот: "что перо и коготь принадлежат одному и тому же существу. То есть Онакторнису… — Тут полковник остановился. Посмотрел на меня, недоуменно скривил губы и продолжал: — "Эти предметы, попади ко мне во время моей последней экспедиции в устье Амазонки в 1962 году. Я купил их у одного местного жителя, который сказал, что приобрел их у одного колдуна, а тот в свою очередь — у жителя Страны Огромных Следов. Он сказал, что перо и коготь обладают волшебной силой." Дай мне еще немного виски, Мартин. Спасибо. Что ж, читаем дальше: "Я сразу же понял необыкновенную ценность этих "вещественных доказательств" и трудился, как одержимый, Джордж, чтобы определить хотя бы приблизительно, где же находится эта Страна Огромных следов. На карте, которую я прилагаю, ты найдешь результат моих исследований и мои выводы. Тут я также абсолютно убежден, что не ошибаюсь. Я мог бы передать тебе и несколько папок со своими записками, научными выкладками, описаниями опытов и выводами, к каким пришел в результате. Но я знаю, ты обладаешь незаурядным воображением и веришь мне, поэтому ограничусь лишь тем, что еще раз повторю мой окончательный вывод: в верховьях Амазонки, Джордж, до сих пор живет или во всяком случае не более сорока-пятидесяти пяти лет назад существовал экземпляр Онакторниса. Вот и все. Это и есть мое наследие. Остальное — за тобой".
Спленнервиль опустил бумагу на стол. Я замолчал, недвижно глядя куда-то в пространство. Я заметил, что лоб его покрылся бисеринками пота. Тишину нарушил протяжный бой стоявших в глубине кабинета высоких напольных часов: их маятник равнодушно отсчитывал время.
— Извините, полковник, — проговорил я после некоторого раздумья, — я мало что почерпнул из письма, но полагаю… — кажется, мне не удалось скрыть разочарование и ироническую усмешку. От моего любопытства не осталось и следа, а вместе с ним испарилась и тревога. Лопнула, как мыльный пузырь.
— В чем дело, Мартин? — вспыхнул Спленнервиль? — Почему усмехаешься?
— Нет, нет. Боюсь только, что — я не стал развивать свою мысль. Спленнервиль вложил письмо в конверт и поднял рычажок переговорника.
— Слушаю, шеф? — тотчас раздался голосок Рози.
— Возьмите энциклопедию и прочтите мне статью "Онакторнис": о, эн, а, ка, те… Словом, Онакторнис.
— Ясно, шеф. Сейчас.
Спленнервиль ждал, хмуро уставясь в переговорник.
— Ну что? — нетерпеливо поинтересовался он спустя некоторое время. Рози испуганно ответила:
— Вот, вот, шеф!
— Так давайте, читайте же, черт возьми!
— Итак… Онакторнис… — Голос девушки дрожал, — разновидность нелетающих птиц, существовавших в плиоцене, принадлежит к отряду плотоядных, населявших Южную Америку… Крупная хищная птица…
— Достаточно! — отрезал полковник. Он нервно выключил динамик и повернулся ко мне:
— Ну, так что, Мартин?
Не хотел бы вас разочаровывать, — твердо сказал я, — Но, по-моему, это набившая оскомину история, которая время от времени возвращается на экраны: где-то обнаруживается чудовище, пережившее тысячелетия и всемирный потоп, ну и так далее, и все такое прочее. Каждые пять-шесть лет всплывает нечто подобное.
— Нет, Мартин, нет. На этот раз все не так. Должно быть не так.
— Почему?
Вместо ответа он взглянул на письмо. И прежде чем продолжить чтение, внушительно проговорил:
