- Согласен, - сказал я, - готов послужить науке в качестве кролика.
Кочетков сильно обрадовался, что несколько смутило меня. Не хватает у них энтузиастов, что ли? Сомнение шевельнулось в моей душе, но я его отбросил: будь что будет.
Кочетков достал большую бутыль, заполненную желтоватой жидкостью, и еще одну такую же с водицей бесцветной. Налил из каждой в лабораторные стаканчики с делениями. Совсем чуть-чуть. На донышко.
- Ну вот, потер руки, - сначала надо выпить вот это, - он пододвинул ко мне стакан с желтой водичкой, - и кое-что вспомнить. Если воспоминания понравятся, запить закрепителем, - потомок алхимика указал на стакан с бесцветной жидкостью. - Если нет - действие препарата пропадет само собой через несколько минут, и можно все повторить сначала. Начнем с предков восьмого колена, затем будем приближаться к нашему времени, уменьшая дозировку.
Я взял первый стакан и поднес ко рту, но вдруг отставил в сторону.
- В чем дело? - поднял светлые брови Кочетков.
- Послушайте, - сказал я. - Скорее всего, у меня два дедушки - по отцу и по матери. Прадедушек уже четверо. Пра-пра - восемь, пра-пра-пра шестнадцать и так далее.
- Верно, - согласился Кочетков и опустил глаза.
- Восьмое колено - это два в седьмой степени дедушек. Какого же из них я сейчас вспомню?
Кочетков тяжело вздохнул:
- Вы попали в самую точку. Это одна из причин, по которой препарат пока не поступает в массовое производство. Мы еще не можем прогнозировать, какой именно предок из этого множества даст о себе знать в каждом отдельном случае. Но это только пока!
В его словах звучал неистребимый энтузиазм. Вероятно, такой же энтузиазм сопутствовал его предку-алхимику в поисках философского камня.
- В любом случае никакого риска. Либо понравится, либо нет.
- Гапка, Гапка! - ревел Клим. - Курей, курей подавай, бестолочь конопатая!
Я бросилась к раскаленной плите, сдернула цыплят со сковороды и уложила их в блюдо. Посыпала зеленью и картошкой. Сквозь дым и чад кухни стонал Клим:
- Скорей, тютеха! Обратно из-за тебя неприятностев получать!
Я полила курей уксусом и еще чем-то.
- Их благородие, как что не по его, сразу в ухо норовит, - жаловался Клим повару. - Счас обратно грозился. Не будет ежели, говорит, сей минут на столе курей, ты у меня заместо чаевых... Гапка!
Он выдернул из моих рук блюдо и исчез.
- Агриппина! - крикнул повар. - Гляди у меня, фритюр спалишь!
Я отодвинула от огня чугун с фритюром. Тяжелый, дьявол.
- "Спалишь", "спалишь"! Сам не спались от злости, - сказала я под грохот чугуна.
- И в кого ты такая родилась, Агриппина? - гудел повар. - Посмотреть на тебя - страх божий. Рыжая, бестолковая и конопатая. Ты отчего такая рыжая, а?
Он вдруг очутился совсем рядом и ущипнул - больно, зараза.
- Сдурел, что ли?! - взвизгнула я.
- Ладно уж! - заржал он.
- Гапка! - снова заорал с порога Клим. - Их благородие перепелов во фритюре желают...
- Ну что? - спросил Кочетков. Он смотрел на меня чистыми глазами естествоиспытателя и держал наготове стакан с закрепителем. Вероятно, такими же глазами смотрят на мартышек после экспериментальной пересадки хвостов.
- Они еще спрашивают! - крикнул я высоким голосом. - Бесстыжие твои глаза! Про дедушек ты мне с три короба наплел, а про бабушек позабыл?
Кочетков виновато потупился и заелозил на стуле.
- Чистая случайность, - бормотал он, - и совершенно несущественная. В одном случае из десяти просыпается память предка противоположного пола. Это вполне естественно.
- Ничего себе случайность! - Я был ужасно возмущен. - Случайность, которой ни много ни мало десять процентов. Если бы я выигрывал с такой вероятностью в "Спортлото", то мог бы спокойно обойтись без зарплаты!
- Конечно, случайность, - упирался Кочетков. - Вот один мой хороший товарищ с первого раза вспомнил, как нужно шить. Камзол ему изготовить два дня работы...
- Что? - заинтересовался я. - Какой камзол?
- Ну, конечно, он камзолы не шьет, - тут же перестроился Кочетков, осознав свою ошибку. - Тут главное - навык. Теперь у него вся семья обшивается.
Я посмотрел на него с сожалением и махнул рукой.
- Ладно, жду следующую порцию.
- Продолжим? - обрадовался Кочетков. Как видно, он совсем не надеялся, что я соглашусь на вторую попытку. - Если хотите, можем немного увеличить дозу...
- А-а-а! - свирепыми турьими голосами выли трубы. В ныли и крови ратники. И я. Шило из вятичей, в дружине Святослава тоже весь покрыт кровавой пылью от шелома до поножей.
Р-раз, р-раз! Булава не тяжела руке... Успел тать щитом прикрыться! Ништо, ужо достану!
- Хоронись, Шило!
Едва успел пригнуться. Короткое копье степняка свистнуло над головой. Р-раз, р-раз! И этого собью!
Простонал рядом Вест, припал на колено - стрела в плече, кровь на рубахе.
И-и-эх! Хруп! Не панцирь - скорлупка... Вон того, в черной шапке!.. Ах ты, сыть, тяжел удар... Ништо, выдюжу! Р-раз! Р-раз!
- А-а-а! - стонут трубы. - Ломи!!! Р-раз! А ну!
...Я выпустил из руки обломок стула и осмотрелся. Стеклянная пыль лежала на полу. Сервант, правда, остался цел.
- Однако, - хрипло сказал я, не узнавая свой преступный голос.
- Можно вылезать? - жалобно спросили откуда-то снизу.
Я заглянул под стол. Кочетков, скорчившись, держал под мышками свои драгоценные бутыли.
- Все в порядке, - неуверенно заверил я.
Кочетков покряхтел, выбрался из-под стола и сразу отошел подальше.
- Неожиданная реакция, - сказал он после короткого молчания. Совершенно не имеет аналогов. Обычно во время сна-воспоминания испытуемый производит какие-то специфические, узкопрофессиональные движения, но так бурно этот процесс еще никогда не происходил.
- Все движения, произведенные мной, имели специфический, узкопрофессиональный характер, - злорадствовал я. - Продолжим?
- Продолжим, - тут же согласился Кочетков. Кажется, его энтузиазм совсем не пострадал. - Сейчас я новые стаканы достану.
В этот момент во входную дверь застучали и зазвонили одновременно. Кочетков осторожно поставил бутыли в угол (подальше от меня) и бросился открывать. На лестничной площадке стояли два дружинника с повязками и третий - лысый, отчего-то в пижаме, но тоже с повязкой на рукаве.
- Что тут происходит, товарищ Кочетков? - спросил лысый, пытаясь пролезть в квартиру.
Кочетков растерянно молчал. Один из дружинников, молодой черноволосый парень, смущенно хмыкнул.
- Соседи жалуются, - сказал он, кивая на лысого. - Стучат у вас.
Лысый проницательно крутил головой и втягивал носом воздух.
- Определенно самогон, - с печальной уверенностью произнес он.
Я понял, что пора вмешаться.
- В чем, собственно, дело, товарищи? - я общительно улыбался, демонстрируя спокойное и добродушное недоумение.
