— Так ты турок? — наклонился он над пленным.
Несмотря на то, что турок был большим, Марков был еще больше и шире в плечах.
— Турок, турок, — заверил Костя и хихикнул.
Немногословного Маркова он тоже побаивался, потому что у него постоянно возникало такое ощущение: стоит Маркову пошевелить рукой, как он — Костя — улетит в ближайший угол, хотя Марков всю жизнь был сугубо мирным человеком — инженером-электроником.
— Как зовут? — с насмешкой спросил Марков.
— Камиль Оз Тюрк.
— Звание?
— Рядовой третьего класса.
— Скажи ему, что сейчас член отрежем, а его убьем!
Турок, как и любой мусульманин, страшно боялся предстать перед Аллахом без мужского достоинства, ибо он переставал быть мужчиной и не мог заниматься любовью с девами на том свете.
Исхан Хаккин побледнел, на лбу у него выступил пот.
— Спроси, сколько у них сил?
— Два воздушно-десантные батальона оперативного реагирования стран НАТО, — ответил Костя после бессвязных речей турка.
Теперь турок глядел на Костю, как на своего спасителя.
— Танки есть?
— Нет танков, нет! — услужливо замотал головой Камиль Оз Тюрк. — Джипы и четыре машины пехоты 'бредли'.
— Где высадились?
— Говорит, что в аэропорту, — сказал Костя.
— Задача?
— Захватить центр и выйти к городскому парку.
— Зачем?
— За женским полом… — пробормотал Камиль Оз Тюрк, глядя в пол.
— Зачем?!
— За женским полом. Таков приказ. Их надо погрузить в самолеты и вывезти в Турцию, — сказал Костя и пожал плечами, выражая сомнение насчет правильности перевода.
— Ага!.. — многозначительно произнес Марков, но тоже ничего не понял. — А вот это видел! — Он демонстративно скрутил дулю и сунул под нос турку. — Вы и половины не прошли. А против вас одни ополченцы! И вы не прошли! Не-е-е про-шли-и-и! Уразумел меня? Хренов спецназ! Америкосы их пустили перед собой. Ясно, как день! Сами боятся идти! — обернувшись, объяснил он Косте.
— Ну да… — согласился Костя.
— Ес, ес, америкосы… — заискивающе улыбнулся турок.
Губы у него дрожали.
— Так, ладно. Сарайкин кончай с ним. Только не в подвале. Выведи, а то загадишь здесь все.
— Дайте мне! — раздался пьяный голос Игоря Божко. — Я уже их столько побил, что одним больше, одним меньше… Ну пожалуйста? Я вас очень прошу… Ради бога, дайте мне этого толстожопого… Ну дайте, сволочи! Гады!!! — он сучил ногами и били ими в железобетонные стены подвала.
Тут они в этот момент и поперли. Решили, видно, отбить своего. Все вымелись наружу. Костя разрезал веревки на руках Божко и выскочил тоже. Игорю Божко алкоголь был противопоказан. Если он выпивал больше двух стаканов водки, то — спасайся — Божко был непредсказуем, как зимний ветер, нес какую-то околесицу о боге и всемирной справедливости. Это у него выходил постафганский и постюгославский синдром. А еще он считал себя язычником и пророком. Мужики его на всякий случай проверяли — предсказывал он точно ноль в ноля, но переубедить его в чем-либо было невозможно. Заклинили у парня мозги напрочь. А во всем остальном он был нормальным человеком: тихим, скромным и даже очень покладистым.
Турки снова понадеялись на свои 'хаммеры' с крупнокалиберными пулеметами и с безоткатными орудиями и на два 'бредли' со скорострельными пушками. Первым же залпом снесли остатки третьего и второго этажей двух крайних пятиэтажек. Окрестности площади затянуло пылью и дымом. Горело то, что прошлый раз не выгорело. Накануне предусмотрительный Марков велел перенести пулеметы ДШК по обе стороны за мост и в недостроенное здание высотки крепкой постройки, и они отсекли пехоту, а с 'хаммером' и 'бредли', которые по неосторожности подобрались ближе всех, разделались с помощью 'корнетов'. Хотя жаль было тратить на какой-то 'хаммер' такое оружие. 'Корнеты', как и другое современное оружие, сбрасывали на парашютах, и оно было наперечет. РПГ же местного разлива было много, но стрелять из него по 'хаммеру' было опасно. Обычно гранатометчика после выстрела демаскировал белый пороховой дым, да и дальность у него была небольшая. А 'корнетом', образно говоря, можно было бить аж за двадцать километров, никто тебя не достанет. 'Хаммер' вспыхнул, как стог сена. В нем с треском принялись рвать снаряды. Из экипажа никто не выскочил. 'Бум-бум-бум!!!' — басовит и размеренно били ДШК. 'Та-та-та-та… Та-та-та-та… Та-та-та-та…' — вторили им ПКМ. Вокруг позиций турок поднялось облако пыли. 'Бредли' тоже загорелся, попятился в надежде спастись, и взорвался. Его башенка перелетела через улицу и упала во дворе домов справа от дороги.
Турки замешкались. Их принялись долбать со всех высоток, которые еще стояли. 'Бум-бум-бум!!! Та-та-та-та… Бум-бум-бум!!! Та-та-та-та…' Стоял такой грохот, словно в округе все жители разом вздумали заколачивать гвозди. Турки стали отступать к угловому дому на 'Ветке', от которого осталась груда белых кирпичей, и влево, по трамвайным путям, в глубину квартала — к складам и в частный сектор. Над складами стлался черный едкий дым — там вторую неделю горели кабели.
И все бы было ничего, и можно было вздохнуть с облегчением, но еще одна колонна пробилась по Артема со стороны железнодорожного вокзала, и вот тогда Костя понял, что их окружают. Стреляли теперь ото всюду, и пули визжали так, что казалось все они летят именно в него — Костю. А его оператор — Сашка Тулупов даже не пробовал снимать, как обычно, своей 'сонькой', а только дергался при каждом взрыве или выстреле.
Вдруг в тылу у первой колонны раздались непонятные взрывы и пулеметные очереди. Турки дернулись, присели, побежали. А на Киевский проспект выкатил Т-90 и, расшвыривая 'хаммеры', как спичечные коробки, вышел к туннелю, и мир узнал своего героя — Валентина Шмалько!
***
Вечером того же дня Костя взял у него интервью, а так как материал был 'горячим', до глубокой ночи расшифровывал текст, редактировал и записывал. В результате получилась очень даже неплохая передача. Сашка Тулупов стал уже зевать, и в конце концов так и уснул с камерой в руках.
Конечно, Костя Сабуров немного принижал свои способности. Ему все время казалось, что он не дотягивает до той условной планки, которую он себе установил. Но в отделе теленовостей его часто хвалили и ставили в пример другим. Из-за этого у него появились завистник и враги. Завистники — это те, которые шли вровень, но считали, что их затирают. Враги относились к типу карьеристов 'любым путем', потому что не обладали воображением и талантом журналиста. Среди последних стукачей не было. Начальство не любило озлобленных людей. А завистники были склонны к доверительным беседам, воображая, что таким 'тонким' методом они продвинутся по службе. Поэтому Костя кабинетную работу не любил, а мотался по командировкам, выбирая себе в помощники проверенных людей, по большей части — 'скорпионов', потому что сам был 'скорпионом' и любил ясные, понятные отношения.
