Пожилой здоровяк с четырьмя полосками на погонах повернул голову, когда Граймс вылез из люка.
- Рад видеть вас на борту, мичман, - небрежно бросил он. - Сядьте куда-нибудь... вон туда, рядом со старпомом. К сожалению, на церемонии сейчас времени нет. Пора на взлет.
- Сюда, - буркнул один из офицеров.
Граймс пробрался к свободному компенсаторному креслу, бухнулся в него и тщательно пристегнулся. Пока он производил эти сложные манипуляции, капитан поинтересовался:
- Все готово, мистер Кеннеди?
- Нет, сэр.
- И какого дьявола?
- Я все еще жду рапорта от офицера снабжения, сэр.
- Да ну? - он фыркнул. - Полагаю, она до сих пор засовывает кого-нибудь из пассажиров в койку...
- Скорее, закрепляет чей-нибудь багаж, сэр, - подал голос Граймс и добавил: - Мой.
- Неужели? - холодно осведомился капитан, превосходно изобразив отсутствие интереса.
- Офицер снабжения - рубке, - раздался из динамиков интеркома женский голос. - Внизу все закреплено.
- Какая точность, черт возьми, - буркнул капитан. - Мистер Дигби, - он обратился к офицеру-радисту, - будьте любезны, запросите разрешение на взлет.
- Запрашиваю разрешение, сэр, - торжественно объявил молодой человек и проговорил в микрофон: - "Дельта Ориона" - диспетчеру порта. Просим разрешения на взлет. Отбой.
- Диспетчер порта - "Дельте Ориона". Можете взлетать. Бон вояж. Отбой.
- Спасибо, диспетчер. Отбой и старт.
Корабль задрожал: в его глубине ритмично запульсировал инерционный двигатель. Граймса охватило странное чувство легкости - словно тело потеряло вес. Это продолжалось, пока судно не оторвалось от земли - и тут ускорение мягко, но настойчиво начало вдавливать его в кресло. Граймс бросил взгляд в ближайший иллюминатор. Охристая поверхность пустыни, пересеченная длинными черными тенями кораблей и зданий космопорта, распласталась далеко внизу. Постройки и суда выглядели игрушечными, а автомобили походили на суетливых насекомых. Далеко на севере, на фоне синевы неба расползлось уныло-красное пятно -там бушевала песчаная буря. "Еще бы небо потемнее, и был бы вылитый Марс", - подумал Граймс. Это напомнило ему, что он тоже астронавт и находится в рубке на законных основаниях. И, к тому же, успел побывать в космосе, хотя и не выбирался за пределы Солнечной системы. Но он - мичман Исследовательской службы, а эти люди, сидящие вокруг... По большому счету, они - всего лишь персонал космической службы доставки. И все же мичман завидовал им, их спокойной уверенности и богатому опыту.
Корабль поднимался, и космопорт внизу становился все меньше. Горизонт на севере и юге, где уже показалось море, начал искривляться. Выше и выше... Небо над головой темнело, на нем проступали первые яркие звезды - Сириус и Канопус, Альфа и Бета Центавра. Они сверкали, манили на протяжении несчетных веков, еще до того, как первая неуклюжая ракета поднялась в небо на собственном огненном хвосте, прежде чем первый аэроплан простер над землей хрупкие крылья, до первого воздушного шара, поднятого нагретым газом...
- Мистер Граймс, - внезапно прервал его лирические размышления капитан. В его голосе не было неприязни - равно как и особой теплоты.
- Сэр?
- Мы будем подниматься на инерционном, пока не выйдем из пояса Ван Аллена*.
______________
* Радиационные пояса вокруг Земли и других планет, образованные заряженными частицами высокой энергии. Названы в честь Джеймса Альфреда Ван Аллена, американского астрофизика, который обнаружил их в 1958 г. (Прим. ред.)
- Я знаю, сэр, - ответил Граймс - и тут же пожалел, что не может взять слова назад. Поздно. Теперь в молчании капитана внятно чувствовалась неприязнь, почти враждебность, а остальные покосились на мичмана с насмешливым презрением. Граймс вжался в кресло, словно в попытке сделаться как можно меньше. Офицеры вполголоса переговаривалась, но словно не замечали его присутствия. Потом они позволили себе немного расслабиться, достали сигареты и закурили. Мичману никто не предложил.
Надувшись, Граймс полез за трубкой, набил ее и зажег. Старший помощник демонстративно закашлялся.
- Уберите это, пожалуйста, - рявкнул капитан и вполголоса добавил что-то насчет специфических запахов. При этом он сам попыхивал ужасающе крепкой черной сигарой.
Корабль поднимался. Земля внизу превратилась в огромный шар, на три четверти окутанный тьмой. Четкая линия терминатора* пересекала материки, облачные массивы и океаны. Во мраке, словно звездные скопления, мерцали огни городов. Офицер тихо зачитывал показания альтиметра.
______________ * Граница между освещенной и неосвещенной частями поверхности планеты. (Прим ред.)
К биению инерционного двигателя добавилось бормотание, жужжание, переходящее в вой - заработали направляющие гироскопы. Корабль поворачивался вокруг короткой оси, нацеливаясь на нужную звезду. Вектор центробежной силы, создающей псевдогравитацию, и вектор ускорения, преодолевающего притяжение планеты, вдруг образовали странный угол, а их равнодействующая приняла еще более странное направление. Борясь с тошнотой, Граймс мысленно поблагодарил капитана за то, что тот велел ему убрать трубку. Прозвучал предупредительный сигнал, и кто-то сказал в интерком:
- Приготовиться к ускорению. Приготовиться к ускорению. Начало отсчета.
Отсчет. Часть древней традиции космических полетов, наследие эпохи самых первых, еще ненадежных ракет на реактивной тяге. Реактивные двигатели применялись до сих пор - но только как вспомогательные, когда было необходимо сделать резкий рывок, почти мгновенно создать мощное ускорение.
"Ноль!" Инерционный двигатель замер - но в тот же миг ожил реактивный. Гигантская рука ускорения тяжело сжала всех и вся - и вдруг, словно по приказу капитана, отпустила.
Граймс узнал тонкое завывание, вплетающееся в рев двигателя- это пели, начиная вращение, гироскопы Движителя Манншенна. Теоретически он знал, что происходит в этот момент - да и какой астронавт этого не знает? Правда, математические выкладки были доступны разве что горстке ученых. Корабль набрал скорость, включается Движитель Манншенна... А теперь, как говорил преподаватель, который читал в Академии соответствующий курс, корабль начинает двигаться вперед в пространстве и назад во времени. Как и было обещано, возникло жутковатое чувство дежа вю. Оглядываясь, мичман видел, как расплываются очертания предметов, дрожа и переливаясь всеми цветами радуги.
Звезды прямо по курсу превратились в пульсирующие радужные спирали. За кормой пугающе кривились Земля и Луна: каждая из них превратилась в странную помесь сферы и тессеракта*. Но это длилось не более чем мгновение. Когда оно прошло, планета, которую считали домом все люди Галактики, и ее спутник стали не более чем пылинками в водовороте темных измерений.
