* * *
Края у ящика были неровными, больно резали руки. Сейчас бы кого в помощь, но неудобно просить. Сам ведь сказал, что нетяжело. Интересно, сколько он весит, мысленно спросил Слава. Автофон ответил: - Шестьдесят два килограмма. Слава спускался по лестнице спиной вперед и видел, что ящик густо покрыт пылью. Видно, на чердаке он провалялся очень долго. На панели торчали рыжие от времени головки болтов. Они развернулись на лестничной площадке и продолжили спуск. По ступенькам колотился упругий конец кабеля. Точно такой же ящик Слава Коротков где-то видел. Где? - Секция постоянной памяти ЭВМ серии СБ,- подсказал всеведущий автофон. Слава остановился, подставил под ящик колено, перехватил поудобнее руки и перевел дух. Точно! Это-блок памяти машины, такую он видел у матери в институте. Внутри полным-полно электроники, которой нет цены: логические микросхемы, за которые можно выменять все, что угодно, сверхбыстрые транзисторы... - Конденсаторы, диоды, ферритовые кольца,- зашептал автофон. Слава спиной толкнул дверь, ящик выволокли на улицу и взвалили на тележку, прихваченную из школы. - Ну, все. Первое место наше! - сказал кто-то, хлопнув Славу по плечу.Девятый "В" не дотянет. Кто это говорил - Слава не обратил внимание. Не до того было. Он пытался сообразить, что делать. Отдавать в металлолом - глупо. Такие сокровища! Конечно, там разберутся и все, что можно пустить в дело, используют. Но что ему за радость, если кто-то гдето выдернет из ящика детали. К нему-то они не вернутся! Выдрать самому? Вечерком, скажем, когда на школьном дворе никого не будет?.. Нельзя. Лучше выволочь за территорию. Да, так и надо сделать. Только за вечер не успеть, тем более в темноте. На пустыре ведь нет фонарей. А затягивать это дело нельзя. Завтра утром металлолом увезут... Без ящика, без шестидесяти двух килограммов. Славе Короткову стало стыдно. Нельзя, сказал он себе, нельзя. С тех пор как в кармане лежал автофон, Слава не смотрел на часы. Прибор указывал время с точностью до секунд. Слава мысленно спросил его, который час, но ответа не услышал... Потом, уже вытащив детали, он написал в отчете, что автофон ни с того ни с сего перестал работать и указал точное время, когда это случилось.
* * *
- Три из восемнадцати. Неплохо,- сказал директор и посмотрел на изобретателя через стол.- Тем более что два отказа не в счет. Приборы тонкие, хрупкие... Коротков перестал крутить в руках автофон, секунду смотрел на него, потом размахнулся и с силой, как костяшку домино, ударил о стол. Затем толкнул автофон директору. Директор поднес автофон к виску и услышал знакомый шепот: - Автофоны были испытаны на устойчивость к вибрациям. Выдерживают удары с ускорением до четырехсот "же". Получилось... Директор разжал кулак и посмотрел на керамическую медальку. Получилась ерунда. Пусть сверхсложные волны, пусть тончайшие поля, но не могут же они, даже сверхтончайшие и сверхсложные, судить о том, что хорошо, что плохо, что почетно а что стыдно!.. Стыдно... Директор повторил про себя это слово и вдруг понял, что автофоны ничего и не решали. Они могли просто усиливать стыд хозяев, как чувствовали и усиливали многое другое, и это чувство, возведенное невесть в какую степень, могло их же и разрушать. И в самом деле, мог возникать какой-то паразитный резонанс именно на этой волне. Ведь резонанс мосты и то рушит. Складно, очень складно, если удары ни при чем. Но ведь бывает и так: дед бил, бил, баба била, била, а мышка пробежала... Директор побарабанил пальцами по столу и спросил: - А что с третьим? Разобрались, почему отказал? - То же, что с первыми двумя,- ответил Коротков.
