- Ну, видела? - спрашивает Олег. - Как? Слишком гладко, слишком спокойно, думаю я. Лошади - только что с фрески Пизанелло, красивые итальянские тяжеловозы... Пятнадцатый век... Что ему сказать?.. Неужели он сам не чувствует?
- Извини, - говорю я. - Будто ты не имеешь понятия о феодализме. Будто ты ничего не знаешь. Ты увлекся бутафорией, только и всего.
- Исправляй, - смеется он.
Импульс. Мне он обязательно нужен здесь.
- Дай на секунду. Для импульса.
- Ты ведь этим ничего не улучшишь. Во всяком случае, качества не добавишь. Импульс действует только тогда, когда в картине все уже есть и без него, иначе это просто чужое, поверхностное чувство, - раздраженно говорит Олег.
- Я знаю. Именно поэтому ты боишься его использовать.
- Очень надо, - отвечает Олег.
Импульс.
как хотите и что хотите можете думать беглец хороший человек восприятием ребенка кожным ощущением добрый и сильный
Вот так. Будто я вместе с ним.
...Он шел, держась правой рукой за мокрую стену. Левая висела плетью. Он чуть не упал, потеряв опору, когда рука ощутила пустоту. Он догадался свернуть в проем и затаиться. Он слышал, как всадники вынеслись на площадь, и слышал, как они вернулись.
Между стенами не было и полутора локтей. Пахло сыростью, каменная кладка обомшела. Он шел вперед, стараясь не поддаться боли и усталости, и вскрикнул, когда наткнулся на стену впереди. Тупик.
Феррара повернулся, привалился к камням и стал ждать. У него не было оружия, кроме ножа, купленного в Толедо. Он заметил преследователя раньше, чем тот его. Он двигался правым боком, шаря впереди мечом. Феррара видел, как он боится.
- Остановись, - сказал Феррара. Тот ахнул и встал. У Феррары было мгновение, чтобы ударить. Но клинок лязгнул о стальной нагрудник. Феррара потерял равновесие и упал на раненую руку...
Олег тронул меня за плечо. Я вздрогнула.
- Что ты делаешь? Зачем это? Кто это? Я не колеблюсь:
- Хуан Феррара. Испанец. Родился в Толедо в тысяча триста девяносто втором, бежал в Италию, отомстив сеньору захват и разорение родовой земли, и...
- Прекрати! Перестань! Ты не можешь этого знать! - с тревогой говорит Олег.
- Ты прав. Но знаешь, если Артуро не пригласит нас, я сниму ленту полностью...
- И нужно тебе? - равнодушно бросает Олег. - Тема была задана, нужно ограничиться семью минутами. Конец я смазал, ты поддержала. Нормально, хватит.
Отворачиваюсь. Отворачиваюсь от записи, от Олега, я сделала все, что могла, теперь полное безразличие. Смотрю в окно и мысленно вижу снимок из альбома Артуро. Спрашивать Олега о девочке мне не хочется, да я и уверена, что он тоже не знает. Артуро вообще крайне замкнут, и у него не было причин для разговора с Олегом. Я понимаю, что не сделала ничего для Артуро, но Олег уже компонует оба фрагмента, так что поздно менять что-либо.
- Прости, - говорю, - Олег. Один крупный план. Лицо Феррары.
- Делай, будет интересно.
Всего только интересно, бедный Олег. Интересно: черное от усталости и боли, со слипшимися от крови волосами, распухшими, разбитыми губами, полузакрытыми глазами, которые он медленно открывает, очнувшись. Он не отводит глаз под взглядом сеньора. Сначала в них страх, потом безразличие, а потом ненависть, лицо меняется, на мгновение исчезает боль, и проступает свет, чувство, долгий взгляд, как твой.
Импульс.
случайно или намеренно лицо Феррары стало лицом Олега глаза которого я хочу видеть так же близко
Олег импульса сейчас понять не сможет, и к лучшему, что не сможет. Могло ведь и не получиться.
- Не слишком? - спрашивает Олег. - Два импульса за семь минут?
- Не знаю, ты же не чувствуешь, - отвечаю я. - Ты же не понимаешь, не хочешь понять, боишься понять...
- Что такое?
- Достоверность невозможна без возникновения чувств. У тебя пойдут живые картины и декорации. А ты мастер делать декорации, - говорю я машинально. Не знаю, почему я так упорно хотела ему это высказать. Бессмыслица. При чем здесь декорации?
Олег окажется прав в том случае, если целью отрывка был показ. Я буду права, если целью было понимание. Что, если Артуро проверял именно эту способность? Тогда - средневековая планета, так? Но не для Олега...
- Превосходно, - говорит Олег. - Закончим этим импульсом и крупным планом. Спасибо.
- Ты знаешь что-нибудь об Артуро? Вернее, о том, для чего ему этот фрагмент?
- Ничего, - улыбается Олег. - А неплохо, верно?
Я не отвечаю. Артуро приходит в студию, когда все поклонники "известного граммера Олега Дуплева" уже в сборе. Или почти все.
- Извините, Артуро, - обращаюсь я к нему. - Можно попросить импульсатор, там должно было получиться...
- Конечно же, можно. Что-то вы опять придумали? - шутливо говорит он. Настройте кто-нибудь пульсатор.
Мне уже жаль, что я попросила. Но Артуро хотел видеть всю пленку. Я не смогу скрыть, да и не хочу скрывать того, что получилось. Но ведь это и признание, открытое признание. Интересно. Как Олег сказал: интересно, будет интересно.
Пока идет просмотр, все молчат. Артуро, Олег. Ребята. Я не могу поднять глаз. Мои импульсы воспринимаются как чужие. Так и должно быть, успокаиваю я себя.
Конец пленки. Но экран не гаснет, а подергивается рябью, сквозь которую угадывается движение.
- Сработал кто-то из вас, - говорит Артуро и смотрит на меня. - Дал такой импульс, что действие логически продолжается. Теоретически это возможно, но я впервые вижу.
"Возможно, логически, теоретически..." И вдруг я кричу:
- Олег! Феррара, они тебя убьют! Олег, помоги же!
- Это же запись! - тоже кричит Олег.
- Дуплев, - спокойно говорит Артуро, - делайте, что просят.
Олег бросается к экрану. Впервые Артуро назвал его по фамилии.
Тонкая муть рвется, пропуская Олега, и сквозь рябь совсем уже ничего не видно.
Артуро подходит ко мне.
- Ах ты, кошечка... - беззлобно говорит он.
- Я не могла, я не могла по-другому... - шепчу я. - Иначе не искусство.
- Жизнь, - говорит Артуро. - Жизнь, а не искусство.
Феррара жив. Вот он спрыгивает со сцены, приближается. Глаза, какие я хочу видеть.
- Олег, - плачу я, - Олег...
- Ты... ты действительно видела меня таким?.. - волнуясь, спрашивает Олег.
- Да нет, да нет же... я не могу объяснить... ты был не прав, я хотела показать, что они живые... - бессвязно говорю я. - Но ты что- нибудь понял?
Олег неожиданно обнимает меня. На нем домотканая одежда, под рыжей рваной курткой - металл. Кольчуга. Ребята толпятся вокруг разинув рты.
- Олег...
Глаза, какие я хочу видеть. Глаза Феррары.
Артуро подходит к нам. Со стаканом воды.
- Вы будете работать со мной. Вы прекрасно работаете.
Олег благодарит.
Я беру стакан из влажных пальцев Артуро. Они чуть дрожат. Мне хочется спросить, крикнуть: "Что? Что случилось с вашей дочерью, Артуро? Что с ней?"
