Одна отчетная пора сменяла другую, отдел хлопотал, приводя в порядок документацию, шкаф с «прилипалами» заметно пустел, асессорский «прилипала», бывало, оставался там в полном одиночестве, это было невесело. Но неощутимая асессорская опека обволакивала пять семейств; три в столице и два в дальних городах. Начальство, как положено, вроде бы и не давило, но расходы в ведомостях проставляло в ехидные статьи. «Прилипалы» тем и знамениты, что, лежа в летаргическом сне, требуют немалых забот и опытного персонала, за который все время надо сражаться, не то отберут на иные дела, живые. Нервов стоят «прилипалы»!
Так прошло шесть лет. И вот подросший за это время сын руководителя пропавшей партии стал студентом достаточно престижного столичного института и вполне самостоятельным человеком. В престижном институте было много студентов из разных стран, гастролировали иностранные преподаватели специальных наук, процветал интернациональный клуб, и от глаз и ушей асессора не укрылось, что сын-студент довольно быстро оказался туда вхож. Оценив эту быстроту, асессор заранее напрягся. И не обманулся: «студент» получил приглашение посетить весьма далекую страну в качестве гостя семьи одного из своих сокурсников. А сокурсник был не обычным студентом, он проходил в институте годичный курс. То есть в конце года он исчезнет и больше в институте не появится. Экий Пилад нашему Оресту, экий щедрый размах пылких дружеских чувств! Явно шито неловкой лапой по хорошему образцу.
Родня у парня была авторитетная, с хорошим кругозором. Могла бы и отговорить птенца от такого путешествия. Но не отговорила. Не спрашивался он у родни. Еще б ему спрашиваться! Сам с усам, да такой соблазн, а родня мигом затолкала бы его поглубже под теплые крылья. И запросился «студент» в поездку сроком на месяц.
Формальных оснований для отказа «студенту» не было. Можно было бы деликатно оповестить его родню в дальнем городе, и тут вся история с поездкой мигом кончилась бы не начавшись, но не ради этого бережения столько лет маячил в шкафу перед асессором «прилипала». Снял асессор щит с парня, разрешил «студенту» поездку. А асессору предстояло сопровождать «студента» в весьма далекую страну. Пока – без «студентова» ведома.
Хлопотный ход и дорогой. Что скрывать: много, было возни. Впрямую говорили асессору, что отечество не столь велико и богато, чтобы он пускался во все тяжкие, основываясь лишь на шатких домыслах. Такое по плечу лишь великим державам. Хорошо хоть, что поддержал непосредственный начальник. И нашел вариант: кто-то из служащих генерального консульства в весьма далекой стране отбывал в отпуск на родину, пусть его и заменит асессор. На месяц. Дипломаты сторонятся дел асессорова ведомства, так что и тут не все гладко пошло, но в конце концов уладилось.
А когда, просматривая списки взявших билеты на ближайшие рейсы, асессор обнаружил имя журналиста Харпера О'Ши, гражданина весьма далекой страны, и известного охотника за всемирными сенсациями, это была удача, что называется, от бога. В экстренном случае можно обратиться к нему за поддержкой, предложив, взамен историю «студента», – вдруг клюнет. Гласность, если она вовремя, отличное оружие. Конечно, люди типа О'Ши не агнцы, во всяких водах мыты и со всякими конторами связаны, но есть у них и свой интерес, для которого дело о «студенте» и его отце очень даже годится. И асессор постарался, чтобы они все трое отправились в весьма далекую страну на борту одного и того же самолёта. На всякий случай. Там тоже не дураки, понимают, что у «студента» будет «хвост», и думают, как его отсечь. Вот тут-то О'Ши может: весьма пригодиться.
Не исключено, конечно, что приглашение студента в весьма далекую страну, невинно, как лимонад, и понапрасну асессор все это затеял. Тогда что? Асессор прекрасно понимал: возраст у него солидный, и, значит; будет не понижение в должности, а отставка. И поделом, если, уж он настолько мышей не ловит. Точка.
Перед отъездом со студентом; побеседовали… Он объяснил, что едет; к другу посмотреть университет, в котором работают выдающиеся ученые. А ему напомнили, чей он сын, и сказали, что в связи с этим он может, столкнуться с фактами, которые, как ему покажется, требуют немедленных действий. Так пусть он знает, что этими фактами не он один интересуется. Пусть ведет себя обдуманно и постарается понять, кто среди окружающих враг, а кто более чем союзник. Студенту беседа явно не понравилась, как и ожидал асессор. Что ж, даль в любом варианте не сияла…
До конца полета оставалось еще часа три. Самолет шел над комковатой глазурью облаков, которой земля так любит заслоняться от солнца. Знай не знай географию, все равно не угадаешь, над чем летишь. Припомнилось, как однажды повезло: зимой у земли не хватило испарины на прятки, и асессор увидел из окна солидный кусок берегов Европы, увидел в косом, солнечном свете, четко обрисовавшем побережье, леса, реки и города. Потом не раз все это снилось.
Ожил телевизор на передней стенке салона. На экране явилось кинозвездное лицо первого пилота. Явная видеоподделка в угоду дамам. Кинопилот ослепительно улыбнулся и объявил, что сейчас, по указанию с земли, будет произведена промежуточная посадка, но нет никаких оснований для беспокойства, рейс закончится без опоздания. Вон оно как!
Ну, посмотрим. В таких случаях асессор пел про себя что-нибудь простенькое. Где-то кто-то повернул рукоять, зарокотали шестерни, явно повеяло боем, а двухсоттонная машина легким перышком покатилась по предписанной глиссаде, струной уходящей в белейшие облака.
«ТЕРРОРИСТ В МЫШЕЛОВКЕ», «ПОЛЕТ В… КАТАЛАЖКУ», «ЛЖЕТУРИСТ ИЛИ ЛЖЕТЁРРОРИСТ?», «Я ОБНИМАЛ ЕГО ЗА ПЛЕЧИ! – ГОВОРИТ ЛАУРЕАТ О'ШИ», «ОЧЕРЕДНОЙ ПРОВОКАЦИОННЫЙ СПЕКТАКЛЬ ЗА СЧЕТ ТРУДЯЩИХСЯ. Заголовки были броские, ничего не скажешь. Жаль, что последний в отличие от остальных повторялся всего два раза. Некий Ар Раффин лихо живописал происшествие на острове Десяти тысячи дев, нахваливая начальника авиабазы полковника Джета Уиндстрема за бдительность и сноровку. «Наконец-то за дело; берутся настоящие парни! Будьте уверены, они оградят наше небо от фанатиков и бандитов!» – мажорно заключал Раффин.
О'Ши постарался на славу. Асессор представил себе, с каким кислым лицом читает эти славословия в свой адрес сам господин полковник; и усмехнулся. Злоупотребление властью налицо. Не загреметь бы полковнику в отставку с полной переменой жизненных планов! Нет на свете генералов, что простили бы полковнику самочинные деяния с использованием служебного положения.
Самолет посадили на военный аэродром, всех пассажиров отвели километра за два в ледяной фибропластовыи сарай, и пошла комедия! «Ах, небольшая задержечка, тысяча извинений!» – объявил какой-то местный чин и разлетелся обхаживать «нежданных, но дорогих гостей». Откуда что бралось! Солдаты волокли печки, скамьи, одеяла, фельдшер ждал пациентов, полковник Уиндстрем выставил всем по рюмке бренди, чертями из-под земли выскочил сержантский квартетик «Бомбс». Под жеребячье ржание «бомбсов» объявили посадку, но, «заботясь о гостях», полковник предоставил для этого свой лимузин, так что к самолету людей доставляли пятерками. Ясно как день: ту пятерку, в которую попадет «рыбка», под любым предлогом отсеют и, расшаркавшись перед четырьмя, пятого сгребут. Без шума.
