Итак, проворочавшись с пол часа. Иван Петрович, наконец, понял, что сна у него ни в одном глазу.
Поднявшись с кошмы, он подкинул хвороста в начавший угасать костёр, достал из портсигара испанскую пахитосу. Раскурил её от тлеющей веточки и пошёл бродить по полянке, освещённой отблесками костра и светом полной луны.
Ехидная луна светила с небес и улыбалась щербатой улыбкой. Стоял уже конец сентября, но дни были всё тёплые и сухие. И только ночью становилось прохладно, но вполне в меру для не изнеженного, хотя и городского жителя, который год выезжающего по осени из душного города на утиную охоту.
Побродив, и позадирав голову на бледные в свете луны звёзды, Иван Петрович вернулся к своему спальному месту и взял ружьё. Подумал и подвесив его обратно на сучок обратился к чехлу со штуцером. Проверил заряд и, закинув за спину смертоубийственное оружие, пошёл в указанном Митрофанычем направлении. Прямо к Бутылкину болоту.
Идти было легко. Полная луна просвечивала между редкими уже листьями чахлых осин и берёзок и худо-бедно, но освещала дорогу. Вовсе не аматёру в ночном лесу, Ивану Петровичу легко удавалось соблюдать принятое направление, держа луну в углу правого глаза. Местность всё понижалась и, пройдя около версты, он, как и предполагал, вышел к болоту.
Вдруг проснувшийся ветерок принёс ему специфический запах стоячей воды и… костра.
За кустами действительно горел огонь, и тени от каких-то фигур чудно ложились на листву одинокой берёзки за кустами.
"Знать тоже охотники! Да, не подверженные суевериям" – подумал Иван Петрович. И совсем было, уже решившись подойти и познакомиться, вдруг остановился и развернулся на звук протяжного визга, донёсшийся из-за спины незадачливого авантюриста, коим в ту минуту он почувствовал себя. От костра сей же момент, раздался ответный визг и, перемахнув через кусты, в поле его зрения появились четыре фигуры, в которых любой человек, несомненно, опознал бы натуральных чертей.
"Так значит…" – подумал Иван Петрович, но мысль додумываться не пожелала, ноги его ослабли и, охотник ощутил полную готовность упасть в обморок. Усилием воли он, однако, сумел отогнать дурноту, чему способствовал, правда, порыв свежего ночного ветерка. И он попытался сосредоточиться на неведомом противнике.
Косматая шерсть покрывала их не больно крупные, с двенадцатилетнего подростка тела, и даже морды, вполне свинские, со свинскими же нервно трепещущими ушами. Луна влажно отсвечивала на больших круглых пятаках, впалые глаза светились в свете луны недобрым красным светом. Глянув на их открытые взгляду гениталии, охотник отстранённо понял, что перед ним, несомненно, самцы. А ещё ветер доносил от них какой-то похожий на собачий запах, вперемешку с запахом прогорклого жира.
Больше всего поразило Ивана Петровича то, что один чёрт, самый высокорослый, несомненно, предводитель, был одет в драный полушубок нараспашку. Одеяние прочих составляли широкие ремни с подвешенными на них некими странными предметами. Тут же он и опознал часть из этих предметов, поскольку, похватав их в обе передние лапы. Черти стали, неспешно расходясь в стороны, подвигаться к нему, перевизгиваясь и перехрюкиваясь на своём наречии. Предметы оказались чем-то, вроде бразильских мачете.
Воля как будто вернулась к атакованному неведомыми существами охотнику.
– "Всё-таки, они вполне материальны" – подумал он с облегчением и рванул с плеча надёжный штуцер, одновременно взводя курок.
Видимо с назначением винтаря черти были хорошо знакомы, поскольку несколько смешались и отодвинулись на десяток шажков к кустам. Впрочем, отнюдь не кидаясь в паническое бегство, а продолжая интенсивно похрюкивать.
"Чего же они ждут?" – подумал Иван Петрович, наводя ствол на предводителя, и тут же понял, чего. Сзади него хрустнул под копытцем сучок и, моментально обернувшись, охотник увидел набегавшего на него сторожевого, подавшего минутами раньше сигнал своей шайке.
Чёрт нёсся на него длинными прыжками, уже занеся для удара над головой две свои навахи. Совершенно, машинально Иван Петрович нажал на спусковой крючок. К счастью, машинально же он и прицелился перед выстрелом прямо в брюхо шальному чёрту.
В тишине ударил выстрел, и изломанное тело нападавшего отлетело прочь.
Разочарованный визг чертовской банды раздался у него за спиной. Крутнувшись на месте, Иван Петрович неловко запнулся и чуть не упал. Оказалось, на удачу; мимо его уха просвистел клинок, брошенный ловкой лапой главаря. Другой же, острый как бритва, вспорол кожаное пальто на предплечье левой руки и задел кожу. Тут же почувствовал борец с нечистой силой, как потекла кровь у него по руке под одеждой. Рука, однако, ещё действовала.
"Кровью истеку, тут они меня и сожрут" – почему-то спокойно подумал он и зашарил в правом кармане, где имел обыкновение носить патроны, неловко придерживая ставший тяжеленным штуцер стремительно немевшей левой рукой. И с содроганием вдруг понял, что патронов у него больше нет, а остались они в сумке на поляне.
Вмиг представил он себе картину близкой уже развязки и, хотя что-то внутри его трусливо орало "беги!", решил принять он бой с осторожно приближавшимися и явно осмелевшими чертями. Да и бежать было бесполезно: в прыти исчадий ада он уже убедился, догонят да ножами изрежут.
Покрепче утвердившись на ногах, ухватил он свою почти бесполезную в этой situation винтовку на манер жерди, как это делают крестьяне в деревенских драках. Крепко сжал он на цевье пальцы совсем уже нечувствительной левой руки и приготовился к последнему поединку. Но черти вдруг остановились, как по команде и, не дерзая более кидать ножи и нападать, закрутили вдруг своими головами и запрядали свинячими ушами. Тут же и заверещали они и бросились врассыпную от неведомой опасности, минуя, однако и Ивана Петровича.
Подняв глаза, он увидел напугавшее чертей явление: прямо, как показалось на него, падал с небес огненный ангел в развевающейся хламиде. Однако, не упал: остановившись над болотом ангел затрубил не тише паровозного гудка.
"Как отец Михаил!" – подумалось писателю. Это было уже слишком, ноги его подкосились, и он не больно упал в траву, одновременно проваливаясь в блаженное беспамятство. Уцепил он, правда, ещё и звук далёкого выстрела.
"Митроф…" – мелькнул огрызок мысли, и всё для него пропало.
Очнулся он, как ему показалось, тут же, однако лежал он уже на своём снятом кожаном пальто, а рука не болела. Под разрезанным рукавом своей рубахи при свете луны и костра увидел он на месте раны беловатую прозрачную нашлёпку, от которой исходило приятное тепло. Видно, кто-то оказал ему помощь, да переместил к костру. Приподнявшись на локте, узрел он и своего спасителя. Ангел оказался среднего человеческого роста, одетый во что-то, вроде белого плаща. Лицо его закрывала непрозрачная зеркальная маска, в которой плясали, отражаясь, огоньки костра. Он сидел на поваленной берёзе и, как показалось писателю, смотрел ему прямо в душу. Только не глазами, да их и видно не было.
