Тимофей невольно улыбнулся своему определению и сразу же, согнав улыбку с лица, представил себе, что вдруг кто-нибудь из колхозников узнает, как эти москвичи в трех соснах заблудились. Впрочем, даже и сосен здесь нет, заблудились в двух шагах от деревни.
Вадим Багрецов - бледнолицый, курчавый юноша в шляпе - никогда раньше не был в колхозе. Он сам признавался, что сельского хозяйства не знает, и видел трактор только в кино. Багрецова увлекали космические лучи. После того как ему удалось побывать в летающей лаборатории, он день и ночь мог вести разговоры о "мезотронах и варитронах". Что же касается Тимофея Бабкина, то случайное путешествие в летающей метеолаборатории, где он чуть не погиб от этих самых "варитронов", не вызывало у него особого желания к таким беседам.
Багрецов неожиданно остановился, снял шляпу и посмотрел на небо.
- Какие здесь неинтересные звезды. Маленькие и мутные, будто на них матовые колпаки надели. Разве такие мы видели на Кавказе? Помнишь, в прошлом году?
- Ну вот, - недовольно отозвался Тимофей. - Тебе здесь даже звезды не нравятся.
- Да и не только они, - признался Вадим. - Месяц жизни в этой деревушке меня тоже не очень привлекает... Засохнешь от тоски и безделья.
- Нас сюда не для тоски, а для дела прислали, - раздраженно заметил Бабкин.
- Ну хорошо, - согласился Багрецов. - Четыре раза в сутки мы будем проверять работу всех приборов, вести дневник, измерять напряжения и токи. Ну, а остальные двадцать часов чем ты будешь заниматься? Кузнечиков ловить на этой горе?
- Тут колхоз, найдется и для нас дело.
- Огороды полоть? - иронически спросил Багрецов.
- Хотя бы! - резко оборвал его товарищ. - Тебе полезно повозиться в земле. Не вечно витать в стратосфере. И вообще позабудь о всяких чудесах. не здесь их искать.
Багрецов обиженно замолчал. Конечно, Бабкин прав. Какие уж тут чудеса! Завтра они зайдут к секретарю комсомольской организации колхоза, предложат свои услуги. Может быть, им поручат сделать доклад о международном положении или о каком-нибудь писателе, Маяковском, например. Его стихи Багрецов знает наизусть. "Конечно, космические лучи здесь вряд ли могут кого-либо заинтересовать..." - с грустью подумал Вадим. Но он не откажется и полоть, если это понадобится...
Зеленоватые звезды стали ярче, светлячками рассыпались по небосклону. Горизонта не видно; казалось, что звезды горели на земле. Одна из них, самая крупная и лучистая, хитро подмигивала Вадиму. Она становилась то голубой, то розовой, то красной, словно рубин. Вадим закрывал глаза - звезда исчезала, вновь размыкал веки, и она уже не та - горит холодным снежным блеском.
Запретить совсем бы
ночи-негодяйке
выпускать
из пасти
столько звездных жал,
размахивая руками, с чувством продекламировал Багрецов стихи Маяковского. Бабкин досадливо крякнул, и его друг снова замолчал. "Ну, и не надо, - решил он. - Разве этот тюлень разбирается в настоящей поэзии?"
Маяковского Вадим любил страстно и горячо. На школьных вечерах, в клубе он читал его стихи и гордился тем, что никогда не изменял любимому поэту. Никогда он не выступал со стихами, принадлежащими перу других стихотворцев.
Кто знает, может быть, в этом сказывалось своеобразное юношеское чудачество, но Вадиму казалось, что этим он нарушит слово, данное самому себе еще в школьные годы. Для него, кроме "дорогого Владим Владимыча", не существовало более близкого сердцу поэта.
Читал Багрецов неплохо, однако у юноши были нелады с произношением твердого "л". Сколько раз он давал себе зарок освободиться от этого недостатка, но никакие упражнения в технике речи ему не помогали. Кто-то сказал Вадиму, будто все это происходит оттого, что у него слишком короток язык.
Бабкин с этим никак не мог согласиться. Его друг часто бывал не в меру разговорчив, особенно если размечтается.
Скажи,
которая звезда,
и где
глаза пантерины?
шагая вниз по склону, громко вопрошал Багрецов.
Любитель путешествий и романтики, Вадим всегда испытывал влечение к неизвестному. Его волновала работа исследователя, открывающего неведомую пещеру, или необычайное поведение электронов в новом типе катодной лампы. Мало ли какие бывают на свете открытия!.. Багрецов любил технику, и, быть может, поэтому самым прекрасным из всего, увиденного в этих местах, показался ему ветряк на вершине холма. Остальное - голая, выжженная солнцем степь, потрескавшаяся от жары земля, знойное марево - лишь нагоняло на него тоску.
Наконец техники спустились с холма. За ним показался тонкий край луны.
Послышался рокот машины.
- Сейчас узнаем, куда нам идти, - сказал Бабкин и мгновенно скрылся в темноте.
Вадим продолжал идти - не спеша, машинально нагибаясь и срывая кустики сухой полыни. Вдруг он остановился, от неожиданности широко раскрыл глаза.
Навстречу шла высокая светловолосая девушка. Освещенная луной, она казалась Вадиму прозрачной, будто сквозь нее просвечивали звезды... "Вот и привидение, - с усмешкой подумал Багрецов, оглядываясь. - Где же Тимка?"
Когда он снова посмотрел на холм, девушки там уже не было. Она будто растаяла в воздухе, испарилась, а если говорить по научному, то распалась на атомы, превратилась в какие-нибудь космические лучи и исчезла в мировом пространстве.
Багрецов растерянно приложил руку ко лбу. Не бредит ли он? Никогда в жизни с ним не приключалось ничего подобного... И смешно и странно.
В несколько прыжков он взбежал на холм, к тому месту, где только что стояла девушка. Никого! Тишина. Вокруг ни трещины, ни ямы, ни кустика. Низкая поблекшая трава.
Вадим осмотрел весь склон, поднялся повыше, зашел сбоку, снова спустился вниз. Девушка словно провалилась сквозь землю. Недоумевающий Багрецов направился на шум машины, в ту сторону, куда подбежал Тимофей.
"Чем же это все объяснить? - шагая, размышлял техник. - Может быть, тут какой-нибудь мираж? Чепуха!"
Услышь меня, хороший мой,
Услышь меня, красивый мой...
Чей-то задушевный и теплый голос, замирая, стелился по траве, по-своему выводя слова знакомой песни.
- Да что же это такое? - едва сдерживая волнение, прошептал Вадим. Песня явно доносилась из-под земли и, главное, именно в том месте, где несколько минут тому назад он видел девушку.
"А это что? Тоже мираж? Или подземное эхо? - спрашивал у себя Багрецов. Ну-ка, объясни!"
Он безнадежно махнул рукой и решил бежать за Бабкиным, чтобы вместе с ним разобраться во всей этой странной истории.
* * * * * * * * * *
Еще издали Бабкин определил, что ошибся: никакой машины и дороги здесь не оказалось.
На освещенном луной серебристом поле ехал гусеничный трактор.
