И сверкающая точка в высоте — движущаяся искорка в голубом небе, оставляющая белый след — это огромная металлическая ракета, уносящая во Владивосток кипы срочных посылок и свежие номера журналов. Сегодня же к вечеру они будут на месте.
А газеты? Центральные газеты вообще не доставляются больше в отдаленные города по почте. Зое это дело, слава богу, хорошо знакомо. Изображение только что сверстанной газеты — страница за страницей — из типографии в Москве передается по бильдаппарату во все концы страны и принимается местными типографиями, где приборы—автоматы быстро отливают стереотипы — точные копии московских. «Правда» печатается одновременно в пятидесяти городах, и свежий номер читают в день выхода во всей стране. Смешно в старых комплектах читать жалобы подписчиков на запоздалое получение газет.
Думая обо всем этом, Зоя рассеянно поглядывала в окно. Бывают минуты, когда начинаешь подводить итоги прожитой жизни. Такие мгновения раздумья приходят иногда совершенно неожиданно: на заседании о котором нужно написать отчет, при случайном пробуждении глубокой ночью или в поезде, как вот сейчас, когда под монотонный стрекот колес прожитое развертывается словно в мысленном кинофильме.
…Война… Зоя — тринадцатилетняя школьница. На ее плечи легли заботы о домашнем хозяйстве, о младших братьях. Мать поступила на завод, изготовлявший вооружение. «Может быть, и для нашего отца», говорила она, когда вечером, усталая, дожидаясь ужина, тихим голосом сообщала, сколько снарядных колец выточила сегодня. Отец стал артиллеристом и ушел на фронт с первого дня войны.
Но вот кончилось суровое испытание, которому подверглась родина.
Отец вернулся с золотой нашивкой ранения и тремя медалями и поступил на тот самый завод, где во время войны работала мать. Теперь там выпускали сельскохозяйственные машины. И мать тоже осталась на заводе. Старший брат поступил в ремесленное училище.
Однажды отец принес домой миниатюрную модель самоходного комбайна, который он сконструировал вместе с другими инженерами завода. Комбайн, попыхивая бензином, ходил по столу, «стриг» воздух ножами и энергично махал крылаткой. Младший брат был очарован этой игрушкой, проревел целый вечер и успокоился только тогда, когда ему подарили ее — машинку, которую нельзя было купить ни в одном игрушечном магазине. Кто знает, не с этого ли момента у него родилось желание по примеру отца быть инженером, чтобы в будущем стать знаменитым машиностроителем.
В будущем? Зоя улыбнулась. А разве она сама не мечтала о будущем? И вот оно пришло. Окончен вуз, прошли первые месяцы самостоятельной работы, и вот уже достаточно опытная журналистка (очень бы хотелось сказать «известная») едет на интересное задание.
Во всяком случае, оно обещает быть таким, если судить по всему что она слышала об инженере Боброве.
Кто знает, какие еще мысли пришли бы в голову молодой журналистке, если бы поездное радио не напомнило, что ей пора выходить.
ЗА высоким решетчатым забором в — глубине густого сада стояла невысокая одноэтажная дача с большой верандой.
«Дача № 3 инженера Боброва» — было написано на матовом шаре, укрепленном на верхушке столба. К столбу примыкала калитка.
Сама калитка оказалась запертой. Никаких признаков замка или запора: должно быть, запирающее устройство помещалось внутри.
«Нет даже замочной скважины для ключа, — удивилась Зоя. — Как же сам инженер попадает к себе на дачу?»
Но тут она заметила на столбе кнопку.
«Есть звонок, — подумала она, нажимая пуговку, — значит, есть и привратник. Или инженер сам выходит отпирать свою мудреную калитку?»
— Кто там? — раздался голос совсем близко от Зои. Она вздрогнула от неожиданности. Голос слышался от… столба, перед которым она стояла.
— Это я, Зоя Виноградова, — ответила Зоя, машинально обращаясь к столбу. — Вы назначили мне это время для беседы…
Зоя запнулась. Разговаривать со столбом ей показалось немного смешным. Да, пожалуй, это было и не очень вежливо со стороны инженера — заставлять гостей отвечать на вопросы дубового привратника. Зоя разглядела в столбе глубокое отверстие, закрытое решеткой. Ниже было еще отверстие, затянутое сеткой «Это микрофон, — догадалась она, — а там динамик»
— Пожалуйста, войдите, — сказал вежливо столб, и вслед за тем калитка распахнулась, как бы приглашая гостью в сад.
Зоя сделала несколько шагов по песчаной дорожке и услышала позади себя легкий щелчок. Она оглянулась: калитка закрылась и захлопнулась на какой—то внутренний запор.
У крыльца дачи ее ждала запертая дверь.
«Это уже становится скучным, — подумала она — Опять переговоры? На этот раз с дверью?» Но дверь распахнулась, едва Зоя ступила на первую ступеньку невысокого крылечка.
Оставалось только войти внутрь.
— Прошу пройти в кабинет, — раз дался знакомый голос (уже неизвестно откуда), когда она вступила в небольшой коридор. В конце его раскрылась дверь.
Зоя поняла это как приглашение.
«Неужели он не встретит меня даже в дверях кабинета? — удивилась девушка — Ну, подождите, товарищ Бобров, мне придется, кажется, преподать вам небольшой урок вежливости.»
Но давать уроки было некому. Комната, в которую вошла Зоя была пуста. Однако это была не приемная и не гостиная, а совершенно явно — рабочий кабинет инженера. Большой письменный стол у широкого, почти во всю стену, окна, чертежная доска сбоку на массивном треножнике и макет завода в углу, прикрытый прозрачным целлофановым футляром, не оставляли никаких сомнений на этот счет.
Зоя стояла посреди кабинета. Прошла минута, вторая… Никто не появлялся. Зоя растерянно оглянулась. Что же делать?
— Присядьте, пожалуйста, — раздался вдруг все тот же знакомый ей уже голос — Обождите немного, прошу извинения.
«Сначала я разговаривала со столбом, — усмехнулась Зоя, усаживаясь на диван — теперь, по—видимому, с книжным шкафом. Впрочем, со мной разговаривает, конечно, сам инженер, принимающий каждый раз новое обличье. Я ему скажу, когда, я надеюсь, он соблаговолит наконец показаться, что ему особенно идет, когда он представлен в личине столба.»
Однако таинственный инженер не появлялся и не подавал больше ни каких вестей о себе. Похоже было, что он совсем забыл о своей гостье.
Зоя сидела в кабинете, должно быть уже минут десять.
«Где же он в конце концов?» подумала она не зная, нужно ли все еще удивляться или уже пора воз мутиться.
И как бы отвечая на этот вопрос книжный шкаф, хранивший долгое молчание, кашлянул и деловым тоном сообщил:
