– Крутой, да? – Коновалов вернулся к столу, с рычанием выдохнул и залпом допил остаток спирта. – А я тоже не дурак, ежели полковник. Ой, не возгордись, Господи! Так в вашей книжице сказано? Не суди, и не судим будешь.
– Глаз за глаз, – добавил Мережкин. Скинув пиджак, он принялся расстегивать ворот рубашки.
– Это ошибочная запись, – парировал небесный гость. – Мы исправили на: «подставь другую щеку».
– Тоже мне, законотворец… А знаешь, какая у меня зарплата, и сколько народу в Африке с голоду сдохло? – Павел Андреевич недобро прищурился.
– Не имею с собой статистики. И вообще, не хлебом единым… – Господь с вызовом глянул на Коновалова.
– Сидеть! – выпучив гипнотически-пьяные глаза, заорал полковник.
Владимир Степанович едва успел подставить стул, Бог плюхнулся на него, отвесив пританцовывающую челюсть.
– А я тебя сейчас без хлеба и воды на четырнадцать суток? – Павел Андреевич угрожающе навис над ним.
– Не можем на четырнадцать, – прошептал из-за пульта управления Толмачев. – У нас предел в десять минут. Пять осталось.
– Борода-то хоть настоящая? – член комиссии вцепился в седую прядь и с военным старанием рванул на себя.
– Сволочь! – взревел Господь, вскочил и сжал скрюченными пальцами его шею. Выпученные глаза небожителя блеснули неземным гневом. Нимб померк, отлетел в сторону.
– Да сам ты сволочь! – побагровев, Коновалов уперся в его грудь, набычился и ударил Господа коленом в пах.
Небесный гость охнул, трясясь от ярости или боли, опустился на пол.
– Я вас! – прохрипел он. – И тебя, Мережкин! И тебя, Толмачев! – Бог потряс кулаками.
– Мстить будешь? – Настороженно поинтересовался Владимир Степанович.
– Будет, причем, подло! Содом с Гоморрой устроит, черт бородатый, – выругался полковник и подумал, что дело приобретает несколько неправильный оборот. – Ну, куда же его психа такого посылать? – он повернулся к Толмачеву. – А, Сергей Петрович? Ведь мир весь угробит!
– Две минуты осталось, – поглядывая на хронометр, недовольно констатировал Мережкин.
– А давайте Леночку вместо него? Товарищ полковник, Леночку да в Высшие Хоры! – Не дожидаясь ответа, Сергей Петрович рванулся к двери.
* * *
Небо сегодня было синим, ангельски-синим. Над головой висели редкие, похожие на розовый пух, облака, и голуби кружили под ними, взмахивая золотистыми от солнечных лучей крыльями.
– Ну, что там? – Поинтересовался Мережкин.
– Тихо! – Павел Андреевич слушал «Маяк», прижав к уху маленький приемник. – В Сахаре снова идут дожди, – ответил он через минуту. – Минздрав подтверждает, что все больные СПИДом странным образом выздоровели.
– Выздоровели и больные всеми другими болезнями. Знаю, – отмахнулся Владимир Степанович. – Американцы вслед за нами распустили свою армию. Жалеете, Сергей Петрович?
– Ну что вы! Господи, я люблю, просто люблю этот мир! – Коновалов, оглядывая зеленый, полный цветов луг, расставил широко руки и рассмеялся.
– Я здесь при чем? – чуть обижено сказал Бог. Почесав гладко выбритую щеку, он поднял к небу глаза и прошептал: – Лена, да святится Имя Твое…
– А знаете, Павел Андреевич, – положив ладонь на крепкое плечо полковника, Господь продолжил: – Я и раньше подозревал, что миром должен править не Дух, а Душа.
