Пойду, — хмуро ответил тот. — Аппаратуру готовить. Через час примерно этот звук опять должен появиться.
«Странный человек… — пробурчал Шабалин, усаживаясь поближе к директорскому столу.
С ним совершенно нельзя вести научных споров. Горячится. Вы слышали наш разговор?
Директору было неудобно признаться, что он почти ничего не слышал.
— Да, конечно. Но вы тоже, по-видимому, не правы, Константин Сергеевич. Так же нельзя, — с упреком проговорил Губанов. — Надо бы помогать друг другу. А у вас что получается? Споры без конца. Человек нервничает от неудач. Надо внимательнее к нему…
— В науке споры неизбежны. Без этого не придешь к истине. Да вы только послушайте… Он уверяет, что звук распространяется под землей таким образом, словно…
— Не хочу слушать ни про какие звуки, — отмахнулся рукой директор. — Я не специалист в акустике, и мне в этом не разобраться. Дайте мне хорошо работающий прибор для разведки, пусть он будет основан на любом принципе — на вашем, на петренковском, — лишь бы работал. Вот что сейчас нужно. Ведь производительность-то мы должны увеличивать в совершенно исключительных масштабах! Вы знаете, что такое калий?
И Шабалин был вынужден опять выслушать взволнованную речь Губанова о значении калиевой промышленности в народном хозяйстве страны.
— Я ведь старый калиевик. Вы только вспомните, — с убеждением в голосе говорил Губанов, — что в царской России совершенно не добывали калия! Америка и по настоящее время не имеет своих калиевых рудников. А у нас?! Да ведь мы теперь на первом месте в мире по разведанным запасам калия! Только разрабатывай! Одно только наше Верхнекамское месторождение; располагает запасом, превышающим все остальные запасы калия в мире почти в пять раз… В солях, которые мы добываем, содержится не только калий, но и магний. А разве построишь современный самолет без магния?! Понимаете, какое дело? Мы ждем от вас помощи. Дайте усовершенствованный аппарат, который бы быстро и точно отвечал на вопрос: стоит ли вести проходку в данном направлении? А Петренко какими-то там таинственными звуками заинтересовался. У вас тоже не ладится… И даже неизвестна причина, почему появляется эта дымка на экране, которая все портит.
Губанов взял в руки пресс-папье, сделанное, как и весь письменный прибор, из белоснежного шлифованного под мрамор карналлита, и повернул так, что тысячи искр засверкали на полированной грани.
— Я понимаю ваше нетерпение, — возразил Шабалин. — Но не всегда в лабораториях можно все предусмотреть, Дело ведь совершенно новое… А откуда берется эта дымка, }ма не; приложу…
— Конечно, не все сразу — уже мягче отозвался директор. — Но уж очень вы спорите все с Петренко. Какая-то неприязнь, по-моему, зародилась между вами. Каждый думает главным образом о том, чтобы восторжествовал именно его метод. Вы не хотите смотреть на это дело в общегосударственном масштабе.
Шабалин стал необыкновенно серьезным.
— Ну, в этом вы ошибаетесь, — проговорил он твердо и с укором в голосе. — Успехи в развитии народного хозяйства мне допоги так же, как и Петренко и вам. Научные споры совсем не означают личной неприязни. Мне нравится Петренко и самый стиль его работы — с размахом, с добросовестным изучением каждого факта. Но что касается его теорий, тс некоторые из них представляются мне…
— Ну, хорошо, хорошо, — торопливо сказал директор. — Ведь вам, кажется, пора на испытания?
— Между прочим, — заметил, уже уходя, Шабалин, — поведение Петренко со вчерашнего дня стало каким-то странным… Вы не находите? Или это мне так кажется.
«Надо будет заняться ими вплотную, — подумал Губанов, когда Шабалин ушел. — Что-то у них там неладное…»
Сказочен подземный мир карналлитовой шахты! Он поражает прежде всего своими яркими красками, каких не ожидаешь встретить под землей. Как разнообразна мозаика стен! Она составлена самой природой из ромбических кристаллов разной величины и цвета. Сверкающие грани образуют причудливые молочно-белые, зеленые и красные узоры. Они меняют свои очертания при каждом перемещении шахтерской лампочки.
Константин Сергеевич с любопытством осматривал огромное подземное помещение. Оно поражало его необыкновенно раскатистым эхом, которое встречается лишь в пустых каменных гротах.
В этом искусственном гроте, образовавшемся после выработки породы, должны были происходить сегодняшние испытания.
— Кон… стан… тин… Сер… гее., еее… вич!.. — раздался из глубины грота гулкий голос.
Шабалин, стоявший у входа, откликнулся и направился к светящимся точкам, чуть видным в глубине грота.
У самой стены несколько лаборантов возились со странным на вид электрическим аппаратом. Большой сигарообразный корпус прибора, покоящийся на массивном треножнике, порождал нa стене продолговатую тень, не менее причудливую, чем сам прибор. Множество проводов соединяло его с расположенной невдалеке передвижной аккумуляторной подстанцией.
— Готово Константин Сергеевич! Можно начинать…
Грот стал постепенно наполняться монотонным жужжанием.
Шабалин вращал ручки регуляторов. Круглое отверстие экрана начало светиться тусклым зеленоватым светом.
Вот на зеленом ноле появились какие-то смутные очертания. Изображение на экране становилось все более четким.
— Смотрите! — обрадованно обратился Шабалин к сотрудникам. — Появились характерные линии карналлита: вот одна, две, три… О! Да его здесь много!..
— И совсем недалеко от нас! — заметил лаборант, не отрывавший глаз от боковой шкалы прибора. — Его загораживает слой каменной соли толщиной всего метра в три… Жаль, что эту выработку забросили. Шахтеры не знали, что за слоем каменной соли опять пойдет карналлит. Да-а, какой мощный пласт…
Но что это? Изображение т экране. Исчезли знакомые линии карналлита, флюоресцирующая поверхность покрывается матовой дымкой. Сплошной зеленоватый туман! Опять неудача.
— Выключить прибор! — с досадой скомандовал Шабалин. — Довольно…
Прибор включали егце несколько раз, но с прежними результатами.
Неожиданно внимание ученого привлекла светящаяся точка, появившаяся у входа в грот. Кто-то медленно передвигался с шахтерской лампочкой в руках, затем остановился, словно в нерешительности.
Светящаяся точка оставалась неподвижной еще несколько минут, а затем вдруг запрыгала. Человек явно пустился бежать, — но не к группе испытателей, столпившихся вокруг прибора, а к выходу из грота. В окружающей темноте трудно было узнать бегущего, но вот на повороте мелькнул яркий отблеск, и в свете его Шабалин прекрасно различил приземистую фигуру украинского ученого…
