- Великие мои воины! Этот перевал наша граница между славой и бессилием. Пойдемьте домой. Удовлетворимся тем, что можем осилить. Ведь все вокруг и так уже знают, что не страшимся мы ни врагов, ни пространств. А в знак окончания похода, велю построить здесь Храм. И пусть он будет самый красивый из всех существовавших доныне, пусть он во все века возвещает о нашей славе и мудрости.
Сказав эту пылкую речь, Сослан-Бек посмотрел вокруг. Воины, затаив дыхание, ловили каждое его слово. Они верили в своего правителя. Так началась величайшая из строек. Уже на следующий день одни из них расчищали площадку, другие тесали камни для возведения стен, третьи эти камни перетаскивали, четвертые ложили кладку. Работа закипела. У всех на глазах стал расти красавец Храм."
Старик вдруг замолчал. Я оглянулся на него. Глубокие борозды морщин рассекали его чело и вдоль и поперек. Он выглядел сильно уставшим.
- Папа, понеси меня на руках, - попросила Настенька.
- Дочка, - положил руку на ее плечо старик. - Мы уже пришли.
И все же я взял дочь на руки. По мере того, как мы взбирались на последние метры склона, перед нами стала вырастать громада здания. Я в последний раз подал Линде руку и наш путь окончился. Мы перевели дух.
Массивные стены глядели на нас с высоты. Мы замерли. Даже я и то был несказанно удивлен и довольно долго не спадал во мне этот вал удивления. Первая заговорила и сразу выдала мои собственные мысли Настенька.
- Пап, а почему он такой недостроенный? - спросила она.
Да, между нашим образом Храма и действительностью не было ничего общего. Мы видели перед собою голые стены, короткие толстые балки, перекрывающие зияющие пустотой пролеты, каменные колонны, выпирающие из зарослей кустарника, огромные пластины ступеней, между которыми чернели дыры в подвал. Одним словом то, что мы созерцали, вряд ли когда-то функционировало. Как минимум, у этого мистического недостроя не было крыши.
- Н-да, - наконец молвил я.
В этот момент проводник дотронулся до моего плеча и произнес:
- Не торопитесь с выводами. Усаживайтесь все на камни, на траву, а я дорасскажу вам легенду.
"Итак, строительство было в самом разгаре, когда на Сослан-Бека в третий раз снизошел дух мудрости. Он вдруг открыл для себя страшную тайну. Нет ничего вечного на Земле. И нет во Вселенной ничего, могущественнее бесконечных пространств и бесконечного времени. Время укрощает всех. Пространства навсегда шире человеческих возможностей. А всякое проявление непокорности предопределенному порядку вещей бессмысленно, ибо заранее обречено на провал. Сослан-Бек был умным человеком и поэтому смог понять эту истину. Сослан-Бек был сильным человеком и выдержал этот удар с достоинством. Сослан-Бек был добрым правителем и поэтому тут же приказал собрать в своем шатре всех военачальников.
- Мы прекращаем стройку, - булатным голосом сказал он им. - Я понял, что этот Храм будет никому не нужен. Мы не побоимся этого сделать. Пусть все знают, что мы сильный народ и свободны в своих решениях. Завтра с зарей мы уходим домой. Мы станем пасти овец и коней, мы станем заниматься охотой и земледелием, мы будем любить жен и растить детей.
И сделали они в точности так и потекла жизнь народа как встарь. С великой тайной в груди это было мужеством."
Старик замолчал. Мы с Линдой отпустили детей полазить по руинам и восторг в их глазах был неописуем. А сами втроем просто сидели и молчали. Но я все же чувствовал, что что-то недоговорено. Неожиданно горец встрепенулся.
- По правде сказать, мои исторические корни лежат в том самом народе. Великие были люди.
Я вгляделся в черты его лица. "Да, - подумал, - великие тогда были люди. Но куда подевалась та былая мощь людей? Неужели и впрямь поделилась на всех ныне живущих?" Я поскорее отбросил от себя эту мысль. Я не хотел страдать всю жизнь, терзаемый собственной ущербностью. Я хотел быть свободным. Я хотел отдыхать всем телом. Я стал дышать полной грудью свежим космическим воздухом и мне удалось обо всем забыть.
Горы были прекрасны. И небо. Ах, какое было небо - просто чудо!
А что ни говори - а отдых "дикарем" куда как живее беленых курортов. Об этой поездке мы вспоминали в суровой Сибири еще долгие годы и каждый раз в нашей душе полыхал огонь. Огонь прикосновения к прекрасной неправде.
