Все это Марта слышала уже не раз. Но ведь известно, что даже такие блистательные рассказчики, как Роберто, уже не находят новой, интересной темы для разговора. А нет ничего хуже, чем томительные паузы в общей беседе.
— А вот я, признаться, чувствую себя в панцире вполне хорошо, — сказала Элена. — И право же, на меня не влияет реклама женских журналов. Просто в панцире удобно и уютно, как бывает уютно в своей квартире.
— Тебе хорошо в панцире, потому что он у тебя просто великолепный! — с искренним восторгом воскликнула Марта. — Никогда не видела, чтобы панцирь так прекрасно облегал тело. Такое впечатление, словно он сделан по специальному заказу.
Элена рассмеялась громко, довольно.
— Он и сделан по особому заказу. — Она с признательностью взглянула на мужа. — У Роберто есть знакомства среди туринских мастеров. Но я совсем не поэтому чувствую себя в панцире уютно и спокойно. Мне было бы хорошо в любом панцире. В смертельную опасность ММ-микрометеоритов я почти не верю, вернее, не верю совсем. Все это сплошные выдумки для того, чтобы «Дженерал Моторс» могла заработать новые миллионы. И все-таки я хорошо себя чувствую только в панцире и плохо — без него. И таких, как я, много, ручаюсь вам.
— Это ничего не доказывает, — возразила Марта. — Власти вкупе с фирмами создали «жизненную потребность». В таких делах они большие мастера.
— Не думаю, что я нуждаюсь в панцире под влиянием чьего-либо внушения, — ответила Элена. — И вообще, как тогда объяснить, что почти все добровольно носят панцири установленного образца и не снимают их даже дома? Если бы большинство рассуждало, как ты, то законопроект наверняка провалили бы в парламенте. Нет, ты ошибаешься, Марта. К примеру, я чувствую себя в нем… как бы это поточнее выразиться…
— Снаг, — с иронией закончил за нее Роберто.
— Как, как? — не понял Энрико.
— Есть такое английское выражение: «Ас снуг ас а буг ин а руг». Оно труднопереводимо. Буг — это таракан.
— Да, да, — подтвердила Элена. — В панцире мне так же уютно, как таракану в старом ковре. Я чувствую себя надежно защищенной, как в неприступной крепости. И даже вечером, когда ложусь спать, неохотно его снимаю.
— Защищенной от чего?
— От всего. От людей, от ветра, от солнца, от дождя. Защищенной от смога, отравленного воздуха и радиоактивных осадков. От мрачных мыслей и от болезней, от будущего и от себя самой. Если б даже не приняли тот закон, я бы, наверно, все равно купила панцирь.
Марта заметила, что разговор принимает неприятный оборот, и обратила все в шутку. Она рассказала об учителе Джулио, который из жадности не мог расстаться со своим старым заржавевшим панцирем. Он покрасил его изнутри и снаружи суриком, и кончилось дело тем, что бедняга отравился свинцовыми белилами.
Энрико рассказал историю про своего знакомого владельца столярной мастерской в городе Лоди. Он спешил на свидание и по ошибке надел панцирь брата, слишком узкий для него. По дороге он попал под проливной дождь. Панцирь давил все сильнее, но проржавевшие болты застряли в пазах, и их невозможно было вывинтить. Пришлось его возлюбленной резать панцирь автогеном. И неудачливого кавалера прямо со свидания увезли в больницу.
Наконец Роберто сказал, что им пора домой. Прощаясь с Мартой, он снял железную перчатку и крепко пожал ей руку. На миг Марта ощутила, что ее заливает волна счастья, которое потом, когда он ушел, сменилось светлой грустью. Эта тихая грусть была единственной спутницей в длинные осенние вечера и потом долго еще помогала ей легче переносить все тяготы панцирной жизни.
Перевел с итальянского Л. ВЕРШИНИН
