Наконец, со своего места поднялся Лукулл.
— Народ Рима, сегодня вы впервые увидите на арене потрясающее зрелище: хищники терзают христиан. Я передаю слово нашему императору — великий Август объяснит исключительное значение представления, что сможет пробудить к нему еще более жгучий интерес.
Август встал, приняв подобающую случаю величественную позу.
— Народ Рима! Сегодняшний день — великий день! Я, живой бог на Земле, император всего цивилизованного мира, должен заклеймить перед тобой будущие деяния приверженцев Христа. Ты еще не знаешь, что они проповедуют, но это именно они в будущие столетия осмелятся отрицать не только мое божественное происхождение, но и существование Юпитера, нашего властелина. Пока среди вас еще нет христиан, и я надеюсь, что мы никогда не познакомимся с ними, если ты так захочешь. Поэтому я окрестил — о, что я говорю, какая профанация! — я назвал христианами нескольких жителей одной из далеких северных провинций. По моему приказу их доставили в Рим в цепях, чтобы ты увидел, как карается святотатство, на которое они осмелились. Если игры понравятся тебе, о, римский народ, то тогда я раскрою перед тобой свой план.
Под вопли беснующейся толпы на арену выгнали группу мужчин и женщин в прозрачных тогах; почти сразу же поднялись решетки, и на арену вырвались хищники. Пытавшиеся спастись бегством христиане были быстро убиты и растерзаны на глазах у восторженной толпы.
Спектакль закончился, и Август снова поднялся на ноги.
— Понравилось ли тебе зрелище, о, народ Рима?
Ответом было буйство одобрительных возгласов; крики безумствующей толпы многократным эхом повторили слова императора. Римляне всегда жаждали увидеть кровь, особенно, с тех пор, как стали без труда выигрывать все сражения благодаря появившемуся у них новому оружию; при этом мужество и боевой азарт воинов не могли удовлетворяться так, как это было раньше, когда они должны были прокладывать себе путь к победе, прорубаясь через ряды врагов.
— Видел ли ты, о, римский народ, насколько эти христиане лишены мужества, чтобы достойно встретить смерть?
Все зрители вскочили на ноги, вытянув вперед сжатые в кулак руки с опущенным вниз большим пальцем.
— Итак, я решил, — продолжал Август, — что я и мой народ не должны увидеть, как настанет время господства этих ничтожных людишек, не должны увидеть гибель наших богов. Мы должны отправиться в путешествие назад во времени, должны вернуться в славную эпоху наших отцов, не познав таким образом унизительную для нас жизнь, не достойную нашего величия.
— Мы идем за тобой, Август! — завопила толпа.
* * *
В течение всего нескольких следующих дней было создано контрольное бюро. Римляне, отстояв в гигантских очередях, записывались там, и как только набиралась группа в сто человек, их тут же отправляли на десять лет в прошлое.
Наш римлянин последовал за всеми, с той только разницей, что он совершил это путешествие в персональной кабине. Вернувшись в прошлое, он встретил своего отца, скончавшегося два года назад, в 31 году до Р.Х. Получается, что он так никогда и не узнает, кто такой Христос и что представляют собой его последователи… Впрочем, кое-что немного прояснилось: если Лукулл и Совет Шести реформировали календарь и начали отсчитывать годы, приняв за начальный год некую определенную дату будущего, то это могло означать, что они рассчитывали никогда не достичь этой даты. Таким образом, великая слава Августа никогда не померкнет, и римский народ не испытает унижений, увидев свергнутыми своих богов и разрушенным могущество своего государства. Солнце никогда не взойдет на заре нулевого года.
Тем не менее, возврат на десять лет в прошлое не обошелся без некоторых происшествий, которые стоило считать, по меньшей мере, странными. Как уже говорилось, наш римлянин встретил отца, находившегося в полном здравии, тогда как он был свидетелем его кончины два года назад. Он снова пережил его смерть в 31 году, но, после очередного возвращения назад во времени, опять увидел его живым и здоровым.
После нескольких повторений эта игра начала утомлять его. Битва при Акциуме была выиграна три раза, хотя она и пришлась на несколько различавшиеся даты, что соответствовало новым политическим реалиям. При этом каждый раз римлянами применялось все более и более совершенное оружие. Ходили слухи, что в следующий раз собирались применить бомбу, называвшуюся атомной. Все надеялись, что ее использование избавит Рим от необходимости вновь и вновь выигрывать это сражение в дальнейшем.
Нашему римлянину накануне четвертой смерти отца исполнилось 50 лет. На этот раз он предпочел покончить смерть самоубийством, чтобы возродиться в теле, ставшем на десяток лет моложе. Появлявшиеся при этом дубликаты самих себя, которых римляне встречали, вернувшись в прошлое, уничтожались в обязательном порядке, чтобы не усложнять и так достаточно сложную ситуацию. В результате появилась и процветала весьма доходная профессия, потому что было несколько затруднительно хладнокровно убить себя самого; использовавшиеся с этой целью наемники получали бешеные деньги за выполнение столь необходимой, но жуткой работы. Бывали случаи, когда вместо бесследно исчезали, вероятно, из-за каких-то ошибок в настройке аппаратуры.
Римлянин находил свою жизнь все более и более монотонной. Он страдал из-за того, что возрождавшийся к жизни отец каждый раз брал на себя все руководство семейными делами, лишая его, таким образом, возможности свободно тратить деньги. Помимо этих понятных затруднений, его не переставало мучить желание выяснить, кем все-таки был Иисус Христос. В конце концов, он обратился к одному из членов Комитета Шести, его наиболее близкому знакомому, относившемуся к нему с почти отеческой любовью.
— Эти исчезновения, эти роковые ошибки, о которых так много говорят, не ваших ли это рук дело?
— Действительно, мы иногда вызываем исчезновения, потому что люди, не способные противостоять желанию познать будущее, становятся нежелательными элементами в нашем мире. Но только всемогущие боги в состоянии поведать, что происходит с несчастными, отказывающимися подчиняться циклическим сменам юности и старости, потому что нам удалось получить искажения только в пространстве, но не во времени.
— Не мог бы ты оказать мне подобную услугу? Я старею, и я не думаю, что это такое уж разумное решение — постоянно омолаживаться на все те же самые десять лет до скончания времен. Я устал от нашего повторяющегося мира, мне хочется перед смертью повидать и другие горизонты. Если ты поможешь мне, я завещаю тебе все свое богатство; представляю, что за физиономия будет у моего папаши, когда он поймет, что остался нищим — это будет прекрасный повод, чтобы повеселиться.
