А я внезапно вспомнил стеклянные глаза мертвого толстяка и Яму. И отключил передатчик.
Знаешь, в последние дни все время хочу курить. Нельзя, понимаю, но желание сводит с ума. Поэтому все чаще погружаюсь во воспоминания.
Помнишь, за день до войны мы стояли на набережной и любовались ленивыми чайками? Я дышал ароматом твоих волос, а ты смеялась над глупой птицей, неудачно плюхнувшейся в воду. Мы знали, что рано или поздно мир содрогнется в агонии. Но свято верили, что нас она не затронет. В преддверье судорог Земли вокруг спешно ремонтировались древние убежища, а над городом возвышался гений инженерной мысли… Экоцентр!
Он выбрал нас из тысяч кандидатов. Он познакомил нас. Он оказался сводником.
В памятную ночь, почти три месяца назад, взвыла сирена, и железный голос принялся равнодушно вбивать в уши: “Внимание, воздушная тревога. Просим проследовать в убежище. Соблюдайте спокойствие. Помогите пожилым людям…” Сколько раз проводились занятия по гражданской обороне, сколько раз суровые инспектора наказывали провинившихся во время учебных тревог! Мне казалось, что нет ничего проще. Взял вещи и пошел в выделенное тебе укрытие! Ну, это мне так казалось.
Паника поднялась сразу! Обезумевшие толпы людей, многоголосый вой… Искаженные ужасом лица живых, затоптанные тела тех, кто не удержался на ногах… Омерзительно.
До начала бомбардировки я торчал у входа в Экоцентр, умоляя всевышнего помочь тебе.
Ты так и не пришла. Когда взревела война, и город обратился в полыхающий костер — я все еще стоял у шлюза. Ждал…
Из тех, кто оказался в городе, до Экоцентра не добрались только десять человек. Большая часть его и не покидала, а паре счастливчиков удалось просочиться во время урагана паники. Потери — всего десть человек… Минимально!
Но ты оказалась среди них…
Игнат сказал тогда, что почти все Бункеры в городе повреждены или уничтожены.
Но я все еще надеялся…
Елена Разина
Как душно. Пришлось снять кофту, и я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы стянуть джинсы. Они смотрят, я знаю.
Недавно принесли еду. Боже… Какое емкое понятие — еда. Я не могу назвать эту бурду иначе. Пища, еда, питание… Сырье, необходимое для жизнедеятельности.
А принес ее Пашка… Павел Иглайускас… Один из твоих ребят, Тема. И в его глазах ничего кроме презрения я не нашла. Но в чем я виновата? В том, что хотела жить? Я заслужила спасение в Экоцентре! Все справедливо! Не зря же проходила эти бесчисленные тесты, сдавала различные анализы, мучалась на десятках собеседований. Я была избрана!
Просто не смогла пробиться к спасительным стенам. Пройти сквозь гудящую, жаждущую спасения толпу. Мне не повезло! В то время, как ты сидел под защитой Экоцентра, я задыхалась в воющей человеческой массе!
Я слышала твой равнодушный голос, Тёмка. Думаю, что тебе нелегко было в тот момент, но и мне, поверь, совсем несладко. Ты походил на Бога, чей голос несется из громкоговорителя, просит следовать к прикрепленным по месту жительства убежищам, требует освободить проход к шлюзу Экоцентра, угрожает открыть огонь на поражение.
А я все пыталась протиснуться сквозь клокочущее человеческое море. Пока не увидела Карину… Помнишь ее? Рыженькая такая, из отдела культуры. Мы с ней сидели в кафе, праздновали прием в Экоцентр.
У меня в ушах до сих пор стоит ее крик:
— Пропустите! Пропустите! Мне можно! Я принята!
Толпа бурлила яростью. Обезумевшая, голодная, заходящаяся в животном страхе.
Она разорвала Каринку на части.
И тогда заговорили турели Экоцентра.
Кровь… Всюду кровь.
Я бежала. В панике, подстегиваемая грохотом очередей, истошными криками и чавканьем пуль, входящих в ревущую плоть людской массы.
Я так и не поняла, как очутилась в Бункере. В древнем, подземном убежище с убогой техникой. Где генераторы работали на дизеле! А может и на другом, не менее убогом, топливе… Не важно.
Я оказалась среди смердящих ужасом людей, признанных Экоцентром — второсортными… Я! Избранная!
Артём Велин
Игнат согласился отдать вездеход в обмен на заложников. И опять завел шарманку о том, что Экоцентр может разместить у себя еще десять человек, плюс места взвода охраны. Я напомнил, что в Бункере три сотни уцелевших, или чуть меньше.
Он попросил отобрать достойных. В ответ я опять оборвал связь.
Достойных? Мне поручили роль Бога? Дабы я решил — кому жить, а кому нет?
Ну нет! Мне хватило той мясорубки у входа в Экоцентр. Но там я был лишь исполнителем, а не судьей. Так гораздо проще.
Кто больше достоин — молодой аспирант или пожилая подслеповатая уборщица? Взъерошенный напуганный работяга или хрупкая, дрожащая продавщица кондитерской? Десятилетий мальчик или впавший в старческий маразм отставной военный?
Кого в расход?
Нет, лучше попытать счастья на востоке… Может, удастся дойти всем.
С другой стороны один вездеход может перевезти сотню человек. Это в Экоцентре по трое катаются. Вместительность на самом деле гораздо больше.
Два вездехода — двести человек…
Десять… Ну, если вычесть нас, охранников, то тридцать — в Экоцентр. Детей.
Еще семьдесят…
Распихаем по вездеходам. Потерпят!
А еще есть “ушан”. Танк УШ-10, чудом уцелевший после бомбардировки военной части в четырех километрах отсюда. Там еще твой брат служил, Лен… Представь себе — среди выгоревших остовов техники и груд мусора, раньше олицетворяющих мощь армии, понуро красовалась потемневшая от пламени рабочая машина.
Вот только топлива в баке “ушана” надолго не хватит…
Ничего. Пригодится.
Елена Разина
Опять приходил Паша. Вытолкнул сквозь зубы:
— Они вас обменяют. Радуйся. Будешь жить.
Я и впрямь обрадовалась, понимаешь? Гнить в затхлом склепе, когда меня ждет уютная комната с мини-баром? Ради чего?! Любовь, милый, приходит и уходит… А в шалаше долго не живут! Да и воздух в раю почище…
Бросив взгляд на мои голые ноги, Паша поморщился:
— Одевайся…
И вышел.
А я заплакала. Почему? Не знаю. Нет, знаю, но не хочу думать об этом…
Наверное, потому, что в тот день, когда Бункер впервые вышел на связь с Экоцентром, у передатчика дежурила именно я.
А на другом конце захлебывался от счастья твой голос:
— Ты жива! Солнышко ты моё! Ты — жива!
— Тем, — рыдала я в ответ. — Тем… Забери меня отсюда…
Через два часа у входа в мое проклятое убежище остановился твой вездеход…
Два десятка солдат высыпали наружу, сноровисто занимая круговую оборону. Свора, — эта обезумевшая стая собак, — с каждым днем наращивала мощь, подбираясь к Бункеру все ближе.
