— Можно потрогать. Разумеется, там, где она пассивная.
— Это где же?
— В лаборатории. В бассейны мы вводим подкормку и катализатор, и микробы мгновенно все съедают.
— Такие агрессивные?
— Не агрессивные, а активные, — поправил Федор, — и в этом-то их главное достоинство, такими их и «конструировали». Микробы «липучки» размножаются в миллионы раз стремительнее любых других. Им нужна энергия, и они берут ее у солнца. И быстро погибают, оседая на дне бассейнов коричнево-фиолетовой массой, похожей на мазут не только по цвету, но и по теплотворной способности. Потом мы выбираем концентрат и используем как высококалорийное топливо в теплоэлектростанциях. Посчитай общая площадь этих "плантаций искусственного горючего" тридцать квадратных километров. Полученное топливо позволяет получать за год почти сто миллиардов киловатт-часов.
— Прилично… А эта ваша «зверюга» не вырвется из-под контроля?
— Не вырвется. К тому же без катализатора она совсем не активна.
— А если она научится обходиться без вашего катализатора? Если вырвется в моря, выползет на сушу?..
— О чем это вы? — спросила Тоня, неожиданно подойдя сзади.
— Андрею «липучка» не нравится.
— Да, внешность у нее — отозвалась Тоня.
— Древнее предубеждение! — обиженно сказал Федор. — Лучше вдохните как следует воздух. Эта противная «липучка» в процессе жизнедеятельности выделяет много кислорода. Чувствуете, как дышится?
— Действительно! — Андрей вдохнул полной грудью.
— Ребята! — взмолилась Тоня. — Что вы все о «липучке»! Давайте лучше кристалл посмотрим.
Они повернулись к ней, наклонились над белой массивной коробкой термостата. В тот же момент раздался звук, похожий на глухой утробный вздох, и они почувствовали, как дрогнула земля под ногами.
Какое-то время Федор смотрел, как обламывался стеклобетон дамбы у сорок четвертого участка, как куски его проваливались в черную разверзшуюся яму, из которой выпирали, лезли друг на друга пузыри. Потом он кинулся к приборной коробке, рывком открыл ее крышку и закричал.
— Прорыв на сорок четвертом! Прорыв на сорок четвертом! Поднять все аварийные машины!
Фиолетовая жижа тяжелым валом шла сквозь брешь в дамбе и сползала к морю. Огромными парусами вспухали радужные пузыри, лопались с надрывным стоном, обдавая лицо ледяным дыханием. Брешь становилась все больше.
Федор с отчаянием смотрел в ту сторону, откуда должны были появиться аварийные вертолеты, но небо все еще было пустым, мирно густело вечерней синевой. И тогда он побежал к катеру.
Все дальнейшее произошло в считанные секунды.
Он поднял катер над брешью и… выключил двигатели. Машина рухнула в фиолетовую жижу, резко накренилась и стала тонуть. Но катер мог хоть немного задержать поток «липучки». Федора хлестнуло тугим пузырем, обожгло холодом. Он выскочил из катера на край бреши. Но пузыри «липучки» все же успели облепить ногу и потянули назад. Федор упал, и пальцы заскользили по гладкому стеклобетону…
Андрей успел протянуть ему руку. С ноги Федора соскочил ботинок, и «липучка», плотоядно чмокнув, сразу опала. Федор оглянулся. «Липучка» теперь почему-то шла через брешь не сплошным валом, как только что, а лишь тоненьким ручейком. Он снова оглядел горизонт, но вертолетов все еще не было. В этот миг он не сознавал, что даже время, неизменное время в разных обстоятельствах для разных людей может идти по-разному.
В бреши «липучка» вдруг снова вскипела крутой волной. Федор смотрел на нее с отчаянием. Что теперь делать, он не знал. И в этот момент Тоня, наклонив термостат, «выплеснула» в «липучку» поблескивающий кристалл. Гранатовые искры его граней, мелькнув в радужных пузырях, медленно погасли.
В том месте, куда упал кристалл, вдруг образовалось белое пятно, оно быстро увеличивалось. Пузыри вокруг него вздымались лениво и словно бы обесцвечивались. «Липучка» вела себя точно так, как обычно, в конце периода созревания, когда уже не добавляли катализатор.
"Почему это? — растерянно подумал Федор. — Кристалл убивает микроорганизмы? Или, может, ускоряет созревание?.."
С моря, наконец, донесся гул: вдоль берега, низко над водой, шли восемь вертолетов с подвешенными снизу большими черными грушами. В них был раствор быстро застывающего стеклобетона. Через полчаса дамба была восстановлена, обвисшая сетка заграждения поставлена на место, а вырвавшаяся на отмель «липучка» полита нейтрализующим раствором.
…Они возвращались на одном из вертолетов. Федор смотрел на чаек, на быстро темневшее море, на растекавшееся по горизонту закатное солнце, молчал и продолжал думать о кристалле, похороненном под стеклобетоном. Сейчас его не очень беспокоила причина прорыва, хотя в этом и таилось что-то грозное, — этим вопросом займутся микробиологи и выяснят все.
— Почему ты решила бросить его в "липучку"? — спросил он наконец жену.
— У него же была температура космоса, — ответила Тоня. — Я решила, он заморозит эти пузыри…
И тогда Федор вдруг все понял; мысли его словно вдруг прорвались сквозь какую-то невидимую преграду. Если кристалл все время сохранял температуру космоса, значит, он действительно полностью поглощал всю падавшую на него энергию. Другого быть не могло! Значит, там, на орбите, он тоже аккумулировал энергию Солнца? Сколько времени?
Год или тысячу лет? Значит, под стеклобетоном лежит энергоприемник, мощность которого невозможно даже представить. И значит, надо кристалл немедленно доставать и исследовать. Потому что в нем, в кристалле, может быть решение главной проблемы…
Федор представил вместо противной на вид «липучки» по всей лагуне россыпь красивейших кристаллов и посмотрел на жену, сидевшую у соседнего иллюминатора.
— Андрей, — сказал он задумчиво, — ты говорил, что кристалл был в поясе астероидов? Полетай-ка там еще. Поищи… Может быть, это топливный элемент…
— Что?!
— Если они потеряли один, то могли потерять и другой, правда?
— Потеряли? Кто потерял?
— На Земле таких нет, стало быть…
Тоня смотрела на него с любопытством и даже страхом. Федор улыбнулся в ответ. Он не стал говорить, что сегодня же напишет докладную записку с просьбой разрешить уничтожить «липучку» во всем сорок четвертом участке. Надо искать кристалл. В свое время Тоня узнает об этом. А пока пусть хоть немного почувствует себя героиней. Пусть гордится своей находчивостью.
