- Из могил выходят все сразу, сэр? - спросил он.
Задавая этот вопрос, он с любопытством разглядывал Билликена-старшего. Тот казался крепышом. У него были изборожденные морщинами, но пышущие здоровьем щеки. Ему столько же лет, решил Р. Е., сколько было в момент смерти, но у него идеальный для этого возраста организм.
Билликен-старший ответил:
- Нет, сэр, не сразу. Сначала выходят из тех могил, что посвежее. Поттсби умер на пять лет раньше меня, а вышел из могилы на пять минут позже. Увидев его, я решил уйти от него подальше. Хватит с меня... Да, вот что! - воскликнул он, ударив кулаком по столу. - Я не нашел ни такси, ни автобусов. Телефон не работает. Пришлось идти пешком. Я прошел двадцать миль.
Билликен-старший бросил довольный взгляд на свое обнаженное тело.
- А что же такого? - продолжал он - Сейчас тепло. Почти все ходят голые... Но послушай, сынок. Я пришел сюда не для пустой болтовни. Почему фабрика закрыта?
- Она не закрыта. Сегодня необычный день.
- Необычный день, скажи пожалуйста! Сходи-ка в профсоюз и передай им, что день второго пришествия не предусмотрен в коллективном договоре. С каждого рабочего мы сделаем вычет за каждую пропущенную минуту!
Билликен пристально посмотрел на отца.
- Я не пойду, - упрямо сказал он. - Не забывай, ты здесь больше не распоряжаешься. Я хозяин.
- Ах, ты? По какому праву?
- По твоему завещанию.
- Хорошо. Так я его аннулирую.
- Ты не можешь, отец. Ты умер. Пусть ты кажешься живым, но у меня есть свидетели. Есть заключение врача. Есть расписки похоронного бюро. Я могу привлечь для показаний могильщиков.
Билликен-старший молча смотрел на сына. Потом, не торопясь, сел на стул и скрестил ноги.
- Если уж на то пошло, мы все теперь мертвые, - сказал он. - Наступил конец света. Разве не так?
- Но ты юридически признан умершим, а я нет.
- О, мы это изменим, сынок. Теперь нас будет больше, чем вас, а голоса чего-то стоят!
Билликен-младший вспыхнул и резко хлопнул ладонью по столу.
- Отец, я не хотел касаться этого вопроса, но ты меня заставляешь. Я уверен, что мать уже сейчас сидит дома и ждет тебя. Вероятно, ей тоже пришлось идти по улицам... гм. . голой. И, наверно, у нее не очень хорошее настроение.
- Боже мой! - воскликнул, бледнея, Билликен-старший.
- И ты, наверно, помнишь - она всегда хотела, чтобы ты ушел от дел.
Билликен-старший быстро принял решение.
- Нет, я не пойду домой. Это кошмар! Неужели для всей этой затеи с воскресением из мертвых нет никаких границ? Это же просто анархия! Они хватили через край! Я не пойду домой.
Тут в контору внезапно вошел довольно полный джентльмен с гладкими разовыми щеками и пушистыми бачками.
- Добрый день, - сказал он холодно.
- Отец! - воскликнул Бипликен-старший.
- Дедушка! - воскликнул Билликен-младший.
Вновь пришедший дженгльмен хмуро посмотрел на Билликена-младшего.
- Если ты мой внук, то сильно постарел. Никак не скажешь, что ты переменился к лучшему.
Билликен-младший кисло улыбнулся и промолчал. Впрочем, дед и не ждал ответа. Он сказал:
- А теперь расскажите мне о положении дел. Я возьму в свои руки управление фабрикой.
При этих словах деда в комнате поднялся гвалт. Сын и внук кричали в один голос, дед побагровел и что-то рявкал им в ответ, властно ударяя по полу воображаемой палкой.
- Джентльмены, - укоризненно сказал Р. Е.
- Джентльмены, - сказал он, повысив голос.
- Джентльмены! - закричал он во всю глотку.
Перепалка резко оборвалась, и все повернулись к нему.
- Не понимаю вашего спора, - сказал Р. Е. - Какой товар вы производите?
- Битси. - ответил Билликен-младший.
- Это, кажется, расфасованные завтраки?
- Насыщенные энергией из золотистых хрустящих хлопьев, - сказал Билликен-младший.
- Обсыпанные сладким, как мед, чистым сахаром. Не еда, а лакомство! воскликнул Билликен-старший.
- Возбуждают даже самый скверный аппетит!- зарычал Билликен-дед.
- Вот в том-то и дело, - сказал Р. Е. - Чей аппетит?
Все тупо уставились на него.
- О чем это вы? - спросил Билликен-мдадший.
- Разве кто из вас голоден? Я нет, - сказал Р. Е.
- Что плетьт этот дурак? - сердито спросил Билликен-дед. Он ткнул в живот Р. Е. своей невидимой палкой.
- Поймите, теперь уже никто не захочет есть, - сказал Р. Е., - после светопреставления еда не нужна.
Выражение лиц Билликенов говорило само за себя. Каждый из них, очевидно, проверил свой аппетит и убедился, что он отсутствует.
Билликен-младший стал бледнее мертвеца.
- Мы разорены, - пролепетал он. Билликен-дед изо всех сил ударил по полу воображаемой палкой.
- Незаконная конфискация собственности! - закричал он. - Я подам в суд! В суд!
- Грубое нарушение конституции! - поддержал его Билликен-старший.
- Если вы найдете, кому подать жалобу, - любезно сказал Р. Е., - позвольте пожелать вам удачи. А теперь, если разрешите, я пойду на кладбище.
Он надел шляпу и вышел.
Трепетавший от волнения Этериель стоял перед окруженным сиянием шестикрылым херувимом.
- Насколько понимаю, ваша Вселенная демонтирована, - сказал херувим.
- Да, именно так.
- Вы, конечно, не ждете от меня, чтобы я снова собрал ее?
- Я хочу только одного: устройте мне встречу с Владыкой.
При этих словах херувим немедленно выказал знаки глубочайшего почтения. Концы двух крыльев он приложил к ногам, двумя крыльями прикрыл глаза и двумя рот. Потом, приняв обычное положение, он сказал:
- Владыка сильно занят. Ему приходится решать мириады всяких вопросов.
- Кто с этим спорит? Я только хочу сказать, что при нынешнем положении дел наш противник добьется окончательной победы.
- Сатана?
- Это древнееврейское название дьявола, - нетерпеливо ответил Этериель - Я мог бы сказать ахриман, это - персидское слово. Во всяком случае, я имею в виду именно дьявола.
- Но что вам даст встреча с Владыкой? Разрешение на трубный глас подписано, его нельзя отменить. Владыка никогда не согласится ослабить свой высокий авторитет, изменив хотя бы слово в своем официальном документе.
- Это окончательно? Вы не устроите мне эту встречу?
- Нет, не могу.
- Тогда попробую попасть к Владыке без разрешения. Я прорвусь к нему. Пусть погибну...
- Святотатство, - пролепетал в ужасе херувим.
Раздался слабый громовой удар, Этериель устремился вверх и исчез.
Р. Е. шел по улицам, переполненным народом. Постепенно он привык к необычному облику толпившихся кругом людей - растерянных, недоверчивых, апатичных, одетых как попало, а чаще всего ходивших совсем без одежды.
Когда он вышел из города по дороге на кладбище, толпа заметно поредела. Все, кто ему встречался, шли к городу, и все они были голыми.
