— Да, оно теплое, не правда ли? — весело воскликнул Хум.
Существо показало на землю и снова что-то сказало.
— У нас в этом году не особенно хороший урожай, — продолжал разговор Хум.
Существо указало на себя и вздели новые звуки.
— Да, — согласился Хум. — Ты безобразно, как смертный грех.
Вскоре мужчины проголодалась и уползли в деревню. Хум все стоял и слушал звуки, издаваемые для него существами. Кордовир ждал его невдалеке.
— Ты знаешь, — сказал Хум, присоединившись к приятелю, — я думаю, они хотят выучить наш язык. Или научить меня своему.
— Не делай этого! — предостерег его Кордовир, чувствуя туманный край Великого Зла.
— Я все-таки попробую, — не согласился Хум.
Они поднялись по склону в деревню.
В этот вечер Кордовир пришел в загон к лишним женщинам и предложил, как того требовал закон нравственности и обычай, приглянувшейся молодой женщине царить двадцать пять дней в его доме. Она с благодарностью приняла приглашение.
По дороге домой он повстречал Хума, идущего в загон.
— Только что убил жену, — сообщил Хум без всякой надобности, иначе зачем бы он шел к женскому излишку?
— Ты собираешься вернуться к существам? — спросил Кордовир.
— Наверно, — неопределенно ответил Хум. — Если не подвернется что-нибудь новенькое.
— Главное, выясни — нравственны ли они?
— Ладно! — бросил Хум и заскользил дальше.
После ужина мужчины собрались у Гатеринга.
Все старики согласились, что пришельцы — нелюди. Кордовир горячо убеждал, что сам их внешний вид не допускает никакой человечности. Такие чудовища вряд ли могут иметь чувство добра и зла, а, главное, представления об истине и моральных принципах.
Молодежь возражала, возможно, потому, что в последнее время не происходило ничего достойного внимания. Они указывали на то, что металлический предмет был продуктом разума, разум предполагает наличие логики, а логика подразумевает деление на черное и белое, на добро и зло.
Спор вышел бурный. Алголел не согласился с Арастом и пал от его хвоста. Всегда спокойный Маверт внезапно пришел в ярость и убил трех братьев Халианов, но тут же был убит Хумом, жаждавшим схватки.
Даже женский излишек спорил об этом в своем загоне.
Усталая, но довольная новой, интересной темой деревня отошла ко сну.
Последующие недели споры не утихали. Однако жизнь шла своим чередом. Утром женщины выходили собирать и готовить пищу, откладывали яйца. Яйца высиживали лишние женщины. Как обычно, на восемь женщин вылуплялось по одному мужчине. Через двадцать пять дней или чуть раньше каждый мужчина убивал свою старую жену и брал новую.
Изредка мужчины спускались к кораблю, послушать, как Хум учится языку пришельцев, затем возвращались к обычным занятиям: бродили по окрестным холмам и лесам в поисках нового.
Чудовища выходили из металлического предмета только тогда, когда появлялся Хум.
Через двадцать четыре дня после появления нелюдей, Хум сообщил, что может немного общаться с ними.
— Они говорят, что прилетели издалека, — рассказывал он вечером на собрании, — говорят, что двуполы, как и мы, и что они — люди, как и мы. Еще они сказали, что есть причины для их внешнего отличия от нас, но этой части объяснений я не понял.
— Если мы будем считать их людьми, — сказал Мишилл, — то должны поверить им.
Все затряслись, соглашаясь с Мишиллом.
Хум продолжал:
— Они говорят, что не хотят вмешиваться в нашу жизнь, но им было бы интересно понаблюдать за ней. Они хотят прийти в деревню.
— Пусть приходят, не вижу в этом ничего плохого, — воскликнул один из молодых.
— Нет, — вмешался Кордовир. — Вы впускаете Зло. Эти чудовища коварны. Думаю, они способны лгать.
Другие старики согласились с ним, но когда от Кордовира потребовали доказательств его обвинений, он не смог их предъявить.
— В конце концов, мы не можем считать их аморальными чудовищами только потому, что они не похожи на нас, — сказал Сил.
— Можем! — заявил Кордовир, но с ним не согласились.
Хум продолжал:
— Они предложили мне или нам — я не понял — пищу и всякие металлические предметы, которые, по их словам, могут делать различные вещи. Я оставил без внимания это нарушение наших обычаев, поскольку решил, что они его не знают.
Кордовир кивнул. Юноша взрослел на глазах. Он показал, насколько он воспитан.
— Завтра они хотят прийти в деревню.
— Нет! — воскликнул Кордовир, но большинство было «за».
— Да, кстати, — сказал Хум, когда собрание начало расходиться, среди них есть женщины. Это те, у которых ярко-красные рты. Интересно будет посмотреть, как мужчины их убивают. Ведь завтра двадцать пятый день, как они появились.
На следующий день существа с трудом вскарабкались в деревню.
Жители наблюдали, как медленно и неуклюже лезли они по утесам, удивлялись хрупкости их конечностей.
— Ни капли ловкости, — пробормотал Кордовир. — И выглядят все одинаково.
В деревне существа вели себя крайне непристойно. Они заползали в хижины, болтали у загона с женским излишком, брали и разглядывали яйца, осматривали жителей с помощью черных блестящих штук.
В полдень старейшина Рантан решил, что пришло время убить жену. Он отстранил существо, которое в тот момент осматривало его женщину и убил ее. Тотчас же два существа поспешно вышли из хижины.
У одного был красный рот женщины, второй был мужчина.
— Сейчас он должен вспомнить, что пора убивать свою женщину, заметил Хум.
Жители деревни ждали, но ничего не происходило.
— Наверно, он хочет, чтобы кто-нибудь убил ее за него. Возможно, это обычай их страны, — предположил Рантан и хлестнул женщину хвостом.
Существо мужского пола издало страшный шум и направило на Рантана металлическую палку. Тот рухнул замертво.
— Странно, — сказал Мишилл. — Не означает ли это неодобрение?
Существа — их было восемь — образовали плотный круг, один держал мертвую женщину, остальные выставили металлические палки.
Хум подошел и спросил, чем их обидели?
— Я не понял, — сказал он после разговора. — Они использовали слова, которых я не знаю, но в их тоне я уловил упрек.
Чудовища отступали. Другой мужчина решил, что пришло время, и убил свою жену, стоявшую в дверях хижины.
Чудовища остановились, жестами подозвали Хума. Во время беседы тело его выражало недоумение и недоверчивость.
— Если я правильно понял, — сказал Хум, — они просят нас не убивать женщин.
— Что?! — в один голос воскликнули Кордовир и десяток других мужчин.
