* * *
- Хрен ли их жалеть? - брякнул директор - Куда они лезли, видно же стреляют! - добавил он, но уже неуверенно. Если бы Макарио не уловил этой неуверенности, он бы тут же съездил дураку по харе. Уже потом, когда он вел собственное журналистское расследование, Макарио выяснил, во что обошлась Сенатору, простите, Пожизненному Сенетору, эта кровь. За каждый выстрел - тысяча зеленых. Каждому офицеру старше капитана - квартира в лучших домах проклятого богами и страной Сиудада. Но и тогда многие отказались, поплатившись карьерой. Именно тогда он встретил Санчо. Этот лейтенант был одним из немногих, кто стрелял, но затем, словно очнувшись, ужаснулся собственному злодейству, не принял тридцать серебряников. Мечтавший с детства о карьере военного, Санчо бросил службу, запил, и наверно, окончил бы дни либо в выгребной яме, либо в психушке, если б не Макарио. Журналист собирал материал для репортажа, Макарио работал уже на испанское телевизионное агентство, и не скупился, лишь бы добыть показания очевидца "с той стороны". Найти бывшего танкиста в кабаке на самой окраине Сиудада оказалось значительно легче, чем его разговорить. Санчо уничтожал текилу литрами, но на рассказы был сдержан и в подпитии. - Сколько же ты, скотина, народу угробил? - разозлился Макарио. - Все мои, не сосчитать по пальцам, - прохрипел Санчо, роняя голову в кружку, но потом приподнялся и добавил, заплетающимся языком. - Кстати, мой танк последним стрелял по зданию. Это я сделал тот последний выстрел, что вошел во все кинохроники! - он ударил себя в грудь и окинул журналиста пьяным взором. Как же? Макарио отлично помнил эти ужасные кадры. Вот он, обуглившийся дом с развороченными мертвыми окнами-глазницами. Только красный флаг на шпиле. Оператор снимал точно из-за башни, он ловко сумел засечь сам момент выстрела - камеру чуть подбросило, но широкофокусник не выпустил здание из объектива. Осталось разве странное ощущение, что выстрел ушел в пустоту. - Правда, мой снаряд так и не долетел, - пьяный лейтенант почти угадал его мысли. - Ха! Не мог же он пройти мимо. Не! Я и на стрельбах-то ни разу не промахивался. Что бы я, да промазал?... А если бы даже и не попал, снаряд где-то взорвался бы. А он просто исчез, Санта-Мария, как не было! Хотя стрелял не холостым, уж точно... И тогда журналист не выдержал, Макарио вмазал "очевидцу" от души, и потом еще несколько раз ногой, когда пьяный лейтенант упал в грязь... Санчо разыскал обидчика на следующий день. Когда этот бывший танкист вошел в номер - Макарио не узнал вчерашнего собутыльника. Санчо был скромно и чисто одет, только воротничок оказался не выглажен. - Ты хотел знать правду? - тихо, но внятно, произнес Санчо с порога. - Ну, заходи, коль нашел, - пригласил его удивленный журналист. - Да, Сенатор приказал, и мы выполняли приказ, - сказал Санчо, присев на подоконник, - Постой! Не перебивай меня! Я сам пришел. Я знаю, что ты хотел бы еще раз съездить мне по роже, а может, и не раз. Да, там было убийство ни в чем неповинных людей... Поверь, если бы все так просто решалось - я стал бы уже капитаном. - Но ты ушел из армии. Почему? - Считай, что из страха. Потому что завтра я мог бы оказаться на их месте, или того хуже, мне одна индианка нагадала генеральские погоны, - отвечал Санчо. - И мне, случись новая заваруха, пришлось бы со временем отдавать тот же приказ. - Мне тоже было страшно, - признался Макарио, - страшно, потому что я видел это собственными глазами. А сейчас меня трясет от ненависти. - Ты и меня ненавидишь? - просто спросил Санчо. - Да, ненавижу, и с каждым новым днем правления Сенатора, и его, и тебя я ненавижу все сильнее. - Тогда ударь! - предложил Санчо и зажмурился. - А пошел ты... - выругался Макарио и отвернулся. С тех пор они были вместе.
* * *
Пожизненного Сенатора в народе звали "Ихо-де-песка" или "Рescado-el-Рeleador", хотя на драчливую рыбу он походил мало. Жирный, обрюзгший, уже совсем седой - он сильно изменился за последние годы, подумал Макарио, - Сенатор выбрался из машины под приветственые крики обывателей. - Эль пелеадор! Эль пелеадор! - вопили они, помахивая трехцветными флажками. - Эль пелеадор! - кричали выстроенные в ряд детишки с полосатыми повязками. Сенатор мелкими шажками волочил тело по ступеням, он глупо и самодовольно улыбался, изредка норовил повернуться, чтобы приветственно помахать рукой, но увлекаемый женой и дочерью, не смог бы это сделать так браво, как прежде. Дочь Сенатора первой прошмыгнула в дверь. Получив некоторую свободу, Сенатор ухитрился-таки развернуться к толпе и поднял ладонь. - Эль пелеадор! - снова весело кричали детишки, будущее Сиудада. Макарио нажал "стоп-кадр": "Неужели, так и не понял, что над ним издеваются?" - удивился журналист и глянул на экран, где от края до края багровели сенаторские пальцы толстые, как сосиски. Затем он снова включил запись. Из Парламента шла прямая трансляция. А Макарио сидел в душной студии, как в парилке, изредка попивая из бутыли, припасенной заботливым Санчо. - Ну, что? - осведомился тот, протиснувшись в комнатку через узенькую маленькую дверь. - Выступают. - А он? - еще раз спросил Санчо. - Молчит. Кивает. Похоже, ничего уже не соображает, - зло отвечал Макарио, отхлебывая из бутылки. - Так, он же Пожизненный Сенатор, ему не положено. - Сейчас заседание кончится, тогда у него непременно будут брать интервью, - предположил Макарио. Он не ошибся. Массивные двери с вызолоченными ручками - турецкие реставраторы постарались на славу - медленно открылись. На экране возникла бородатая, до коликов в желудке отвратительная физиономия ведущего вечно просенаторской передачи центрального канала. Правда, за минувшие годы и этот типчик порядком поистрепался - отметил Макарио. - Мы ведем репортаж из самого центра нашей демократии! - начала выговаривать бородатая морда, выпучив глаза. Макарио сплюнул и прослушал начало его лизоблюдской, как всегда, речи - ... лет назад в этом здании был погашен последний очаг ... (камера дала сбой) ...изма, доставшегося нам от мрачного застойного прошлого. Мы обращаемся с традиционным вопросом к Пожизненному Сенатору, что возглавил государство в трудные для страны годы! Можно по-разному относиться к этому великому человеку, можно его уважать, можно любить, можно стесняться проявлять свои чувства - ясно одно, прежний тоталитарный режим был сломан, чтобы на его месте расцвела новая, сильная и могучая... - Олигархия, - окончил его мысль Санчо. - Господин Пожизненный Сенатор! Что вы думаете... - спросил бородатый ведущий с выпученными глазками. - Смотри, смотри! Он будет говорить, - указал на экран Макарио. - Что, сам? - усмехнулся Санчо. - Э-э, мэ... - начал Пожизненный Сенатор и рубанул рукой - Э, понимаешь ли! Когда мы боролись с темным прошлым... - он перевел дух, обвел публику взглядом, камера поползла следом и нащупала в толпе сочувственное личико известного режиссера, прославившегося фильмом "Пять встреч с Пожизненным Сенатором". Личико с тремя подбородками улыбалось оратору. Обнаружив поддержку публики, он продолжил, - ... Вот, мне не дадут соврать. Э-э, мэ, ммм... Здесь случайно, я повторю - сенатор повел пальцем, - случайно погибли мальчики. Э, понимаете ли? Да! ... И хотя их никто сюда не звал... Гм... Я, ваш Пожизненный Сенатор, прошу прощения у жителей, у матерей приговаривал он с расстановкой, - Сиудад-де-примера-корона... Что не уберег... - Сенатор почти плакал. Он и Макарио вогнал бы в слезу, кабы не держал тот на руках обезображенный труп Санты, если бы не пел Макарио тем зловещим осенним днем "Венсеремос". Но в толпе сочувственно закивали убеленные сединами дяди, напомаженная плюгавая актриса промакнула глазки платочком. Камера вновь наехала на ведущего, который поддакнул что-то типа: лес рубят - щепки летят. Затем "Ихо-де-песка" лобзался с видными людьми города и прежними соратниками по борьбе. Камера дала задний ход, широкоугольник охватил всю залу. Затеяли "фотографию на память". Камера отъехала в самый дальний угол - столько нашлось желающих приобщиться к истории. - Все! Не могу больше! Гады! - заорал Санчо. Макарио потянулся к выключателю, как вдруг высокочастотные колонки разодрал ужасающий звук, который с того самого проклятого дня он уже ни с чем бы не перепутал! Он дернулся, опрокинув бутыль, которая грохнулась на пол, разлетевшись на зеленые осколки. Дешевое пойло брызнуло в лицо, но Макарио глядел на экран, где багровые клубы дыма смешались с пылью, прахом и пеплом... Потом что-то щелкнуло, а трансляция и вовсе прервалась. Еще пару минут друзья обалдело смотрели друг на друга.
