«Наступит час в линии времени…» Никакой информации, ровным счетом ничего о направлении временно-пространственных трансформаций — прямая, кривая, спираль или замкнутая линия? «…в мире потускневшей веры, когда безнадежность надежду несет…» К сожалению, следующая строфа отсутствовала. Ага, а вот здесь явно появляется будущий хозяин Сюзерена: «Новопришедший все открыл. Корабль он в воздух любовью подымет…»
Окрест валялись обломки разбитых космических панцирей, дряхлые скелеты ионолетов и дирижаблей, неподвижные звездные драндулеты и прочие нечтолеты. Но который из них мог взлететь, и почему именно с помощью любви? Сплошной туман! Еще менее ясно сказано о судьбе нашедшего Сюзерена: «И пойдет Он, наконец, поняв, что вечного спасенья не достиг, а лишь спасение, которое уходит, Затаившись в чьем-нибудь невидимом сердце, Он даже на имя свое не похож». Да уж, толковать разрозненные и столь абстрактные авторские акценты занятие безнадежное. Не по силам это мне, но даже если бы и мог, все равно избежал бы соприкосновения с Сюзереном. Потому что не верил, что между ним и Создателем есть нечто общее. Не верил я и в то, что Сюзерен — оружие. Я вообще ни во что не верил.
Сюзерена не было и быть не могло (Надеюсь, Творец не прочитал мои мысли). Другое я искал. И, скорее всего, то, другое, лежало себе преспокойно в одном из гробов и отдыхало.
Я уже привык к тому, что все мои идеи обрастали сомнениями, но если карты, свитки и диаграммы не лгали, значит, Создатель находится где-то здесь и смотрит на меня сквозь закрытые веки. Я устал ждать, устал искать.
— Выходи! — закричал я, не выдержав. — Хватит прятаться, я знаю, что ты рядом! Я пришел разбудить тебя! Встань и пойди! Что ты за Создатель, что за Спаситель, если сам не в состоянии подняться?
Он молчал. Наверное, прислушивался к своему разуму. Если только он наделен им.
— Затаился в своей норе! — выкрикивал я. — Замкнулся в себе, спишь! Что, спокойной жизни захотелось? А искусственный тебеподобный род вымер от глупости, которой ты одарил его! Или тебе безразличны уже твои создания? Думаешь, дал им все для того, чтобы они жили? Конечно, пусть себе дохнут, если хотят, так?! Нeбесный негодяй, бастард звезд, — не боюсь я тебя! Ну же, покажись и взгляни на последнего живого! Варух пришел!
Я услышал, как крышка одного из гробов скрипнула, сдвинулась и с шумом упала. Он приподнялся — в человеческом облике, понятном мне. Он был ужасно бледен.
— Во-о-от, рассеялся твой сон… — выдохнул я тяжело навстречу ему.
— Не кричи так, голова болит! — пробормотал он. Я и не подозревал, что боги тоже страдают от головных болей. Мои соболезнования!
— Прости… — выдавил я. — Ты ведь не Сюзерен, правда?
— Нет, я не Сюзерен, — скромно ответил он. — Я всего лишь Создатель.
Гробовая тишина в подходящем месте. Но я быстро пришел в себя.
— А что тогда Сюзерен? — спросил я. — Он — уничтожение?
— Можешь его и так назвать, — засмеялся Творец. — А можешь и Оружием победы. Дело вкуса.
Меня охватила дрожь нетерпения.
— Но я вижу, — продолжал он, — ты не из-за Сюзерена притащился сюда. Что-то другое тебя интересует. Давай, выкладывай.
— Много народов умерло…
— Знаю. Что искал интеллект, то и нашел. Так, кажется, вы говорите?
Это искаженный вариант нашей пословицы: как аукнется, так и откликнется.
— Я один! Ты понимаешь — совсем один! Даже камни рассыпаются от скуки!
— Я могу дать тебе соратника, — улыбнулся он, и на его бледном лице улыбка казалась неестественной. — Больше не полагается. Раз ты пришел сюда… Нашел меня… Выбирай — женского или мужского себеподобника желаешь?
— Ж-женщину! — выдавил я робко. — Да, конечно же, женщину!
— Гм-м… Ладно, дай-ка мне одно из твоих ребер!
Я вырвал ребро из грудной клетки, вытянул через эластическую синтетическую плоть тканей и подал ему.
— Боже…
— Ну, говори?
— Это ты создал родные пустыни… и скалистые горы… Ты?
— Нет, не я. Все это смоделировал мой отец, — ответствовал он. — Я человек, и всего-то наделил жизнью тебя — искусственного. И тебеподобных. И веру дал вам тоже я. Но вы искалечили ее, потому что научились ее толковать.
Женщина была готова. Моя Тева. Он поставил ее рядом со мной и, посмотрев на меня пристально, сказал:
— И в роду Адама были нищие, но с чего-то нужно начинать… А там, где Ева, там нет Девы. Послушай… пообещай мне кое-что!
Сегодня я был готов пообещать все, что угодно.
— Обещай, никогда больше не приставать ко мне с расспросами и не будешь будить меня! Если понадобится, я сам к тебе снизойду! Хорошо запомнил?
И вздохнул — тяжко-тяжко.
— Боже, а правда, что есть страна, где уцелели многие из сродных мне, и живут там счастливо?
— Ты о тритонянах спрашиваешь? — нахмурился он. — Ах, какой же ты ненасытный, паршивец ты этакий! Хочешь, чтобы я тебя к ним послал?
— Где эта страна, Боже? Я и без тебя туда дойду! Укажи только путь.
— Пойди завтра спозаранку к северо-западу, переплыви Озера горьких слез, а затем обогни каменный Лес теней. Не останавливайся семь дней.
— Спасибо тебе! Я всегда буду прославлять им твое!
— Хм, для кого? Меня забыли! — он поудобнее расположился в гробу. Опять собрался отдыхать.
— Боже… у меня еще вопрос…
— Ох… Говори! — прорычал он из кивота.
— А правда, что тот, кто владеет Сюзереном, будет владеть страной тритонян?
— Так вот зачем ты меня искал?
— Нет!
— Тогда и не спрашивай!
— Хорошо. И последнее: что тебе снится, Господи?
— Море. Годами мне снится необъятное море. Может быть, океан. Тихо плещутся волны, и иногда над ними скользит хищная птица.
— Вот как? — я разволновался. Наверное, сенсоры барахлят.
— Да, так. Я вижу, как птица извлекает из волн кусок шири… Суша. И вот на ней, после трех жарких лет, выросло огромное дерево. Очень, очень большое дерево, зеленое, с распустившимися листьями. И по веткам его гуляют звери, а наверху, на самой вершине, живут… разумные существа.
— Они… искусственные создания, Боже? — спросил я осторожно, окаменевший от изумления.
— Нет, — ответил он, прикрыв глаза. — Они люди. Человеки.
Я обнял мою Теву за плечи. И двое на цыпочках вышли из храма.
— Тева?
— Да? — отозвалась она. Значит, говорить может. Я глубоко вздохнул.
— Орудие сильных — Сюзерен. У кого он есть, тот и будет властвовать над тритонянами. Они обитают в землях на северо-западе.
— Ты же сказал, что пришел не ради этого?
— Я соврал, — огрызнулся я. — Но теперь я думаю…
Хм, а в самом деле, что за мысли роились в моей голове, — такие тревожные, беспокойные? Я хлестнул воображаемой плетью моторный центр Брока в левом полушарии мозга, чтобы успокоиться. «Корабль он в воздух любовью подымет…» — было сказано в проклятии. Но почему в воздух?! Должен быть вакуум! Космолеты перемещаются в эфире! Может, речь идет о плавательном судне? Вряд ли где-то поблизости есть реки. Но даже если и есть, то все равно их русла слишком узки… «В воздух подымет…» Не о взрыве ли идет речь? Да нет! Насколько я знаю, взрыв все равно отправит разум в безвоздушное пространство. Значит, в проклятии говорится только о начальном этапе полета, вылете космического лайнера. Наверное, это связано с поисками Сюзерена. Ну и текст!
