Славные обстоятельства, Космач, не правда ли? Жаль, что нет никакой возможности обозначить их для тебя. Да и что бы мы поведали? Эй, Космач, вечный наш ангел-распорядитель, наиглавнейший чистюля вселенских дорог и тропинок, - дела у нас хоть куда: кислород, подогревка в норме, колпаки не потеют, за ушами не чешется, и даже аттракцион от скуки наладили: дед минировал тут одну трещину, а в ней оказалось сразу семь лазеек, примерно так, Космач, или вроде того? Оставили камешек на закуску, закуска оказалась славненькой. Все устроилось очень здорово, мы часами торчим перед этой стеной, Черепашку давно перегнали поближе, но поднимаемся на борт лишь поесть да послушать музыку. Снаружи теперь ничего не услышишь, хоть голову высунь из колпака. Вообще со звуком у нас приключилось нечто забавное - между собой мы общаемся только нос к носу, или на пальцах показываем - а до тебя, Космач, и подавно не дойдет ни слова из того, что тебе адресуется. И еще: в эти дни мы обленились неимоверно и многого не сумели; в эти дни мы не сумели больше, чем за всю свою прошлую жизнь. Мы не воспользовались Черепашкой - бежать, позабыв о минах, оставив камень защитному поясу Дома, и не воспользовались ею, чтобы принять, согласно предписанию, умеренный отход - а глыбу распылить взрывчаткой. Нам помешала внезапная уверенность: этого делать нельзя, ни под каким предлогом, нельзя и нельзя, ибо за каждой из этих перегородок что-то присутствует, что-то наше и что-то для всех; недаром ведь камень метит прямо по Дому. Но мы и туда не шагнули, веселенькая история - дед не пускает меня, а я придерживаю деда, буквально за рукав, не улизнул бы. А двери по-прежнему на замках и не заперты. Если подолгу рассматривать их, порою чудится: легкий сквозняк, откуда ни возьмись, подталкивает их изнутри, и они виляют на петлях. Семь штук, ровно семь, сколько и было в самом начале. Старик утверждает, что это семь Морей Человеческих, которым подвластно все разумное - и зрение омывать, и выносить на плаву, и так же верно погребать в тяжелой пучине; еще он поговаривает о Семи Ветрах над Семью Холмами, и улыбается при этом, точно в канун разлуки. Я же склоняюсь к Семи Грехам у Семи Сокровищ, но спорить с дедом не хочется. Конечно, Космач, мы, похоже, свихнулись, и что бы там ни было, ты сообразил бы это по-своему, твоим соседям пришло бы в голову что-то еще, издалека все видится проще и ясней, - но кто из вас решился бы первым потянуть на себя любую из этих дверей и войти туда, где вряд ли уготовано право на повтор, исправления, на отказ или милостыню? Не те это двери, Космач, чтобы позволить себе ошибку. И два старика-уборщика, в прошлом незаменимые, из тех, кому успели наставить преждевременных надгробий, потому что их шлюпки некогда канули в огненном океане Риеста, потому что им выпадало вырываться из жерла Черного кратера и отбивать атаки белых пауков Саконы, - эти двое теперь опасаются лишь нечаянной помощи смышленышей, а сами не смеют и пальцем пошевелить. Славные обстоятельства, Космач, - камешек угодит прямо в Дом, прямо в большую гостиную; защитный пояс Дома пропускает все, в чем теплится хоть кроха живого. Мы задохнемся от пламенеющей плоти воздуха, который вскормил нас и теперь примется испепелять. А может, мы не осилим последней пытки бежим от огня в эти двери, уже не заботясь о выборе, забыв обо всем, ничего не прося, - и так ворвемся в свой Дом. Удар падения смешает прошлое с будущим: залы, захламленные скопившимся мусором, и залы, где чисто, Космач, как у матери на руках; и где всякий день придется начинать сызнова, потому что в глазах не останется и тени прежних беспокойств: "или ты, или тебя" - или ты, или всех, Космач, только это... Но об этом ты узнаешь потом; потом тоже будет, ребята, должно быть, что бы мы с дедом тут ни придумали, - колесико вертится, вот в чем штука. И будет так, как будет, посидим-помолчим о разных пустяках, потом ты скажешь: пора, - мы привычно перешагнем порожек рубки. Черепашка наша - не самая дрянная каталка на звездных полях; Ч-шестнадцать с готовностью, беру на третьей, по-ошла жестяночка, будь здоров, сынок...
