Я скосил глаза вниз, проверяя, на месте ли мои сапоги. Сапоги оказались на месте. Что не вызывало удивления; не мог же я стоять на снегу в одних носках. После я сделал вид, что проверить наличие сапог было наиважнейшим делом за сегодняшний вечер. После я сам вздохнул, но не напряжённо, а многозначительно.
— Мне почему-то кажется, — мрачно произнесла Снегурочка, — что наше переодевание служило единственной цели?
— Какой-такой цели? — смущённо спросил я, пробуя ковырять снег носком сапога.
И обнаружил, что это дело получается у меня потрясающе!
— Познакомиться с Настёной! — сделала вывод Снегурочка.
Шерлок Холмс обтёк бы слюной от зависти к такой молниеносности выводов. И от их попадания в десяточку. Но на дворе был уже не девятнадцатый, а двадцать первый век. А в наше время мало иметь верные выводы. Ты сначала попробуй, докажи их правильность широкой общественности.
Я улыбнулся. Вернее, попробовал улыбнуться. Гримаса на моём лице походила на страждущего, который обнаружил, что больше нет возможности откладывать визит к стоматологу.
— Это так? — грозно спросила Снегурочка.
Я бы мог смело признать её правоту, но тогда бы праздника не получилось. Вместо признания я поиграл правой кнопкой часов, переключая «18:05:33» на «30 12 2002» и обратно.
— Как бы тебе сказать, — начал я.
Такое начало заметно ускорило падение моего рейтинга.
— Быстро, — рявкнула Снегурка.
— Чего быстро? — я непонимающе вскинул брови.
— Ты спросил, как бы мне это сказать, — с нажимом произнесла Снегурочка. — Я ответила, что сказать надо быстро!
— Это был риторический вопрос! — с жаром заспорил я.
— Я жду, — сказала Снегурочка. Лицо её полыхало, в то время, как моё покрывалось холодной изморозью. По всему было видно, что ожидание не затянется.
И тут от радости я чуть не сел в сугроб.
Сумбурные мысли выстроились в неожиданную цепочку. Теперь следовало подвести мою оппонентку к необходимому мне выводу, но так, чтобы ей не захотелось порвать цепочку. Возможно, вместе со мной.
— Помнишь, я тебе говорил, что нам задерживают окончаловку? — задорно спросил я, ибо теперь знал, как стану защищаться.
— Ну, — кивнула Снегурочка.
— Ты ещё удивлялась, что на последние деньги я купил чупа-чупсов, — продолжил я, внутренне замирая, захлёстываемый волнами восторга.
— А как не удивляться? — взвилась Снегурочка. — Ты бы ещё спичек накупил.
Я сдержанно помахал пятернёй, показывая, что следует потратить самую чуточку терпения, и фокусник, наконец, покажет объявленный гвоздь программы.
— Ты не поверишь, — значительно сказал я. — Но эти чупа-чупсы были моим самым выгодным вложением капитала за последние годы.
— Ты прав, — мрачно кивнула Снегурка. — Вот когда ты прав, то ты прав. Я не поверю.
— Щас докажу, — великодушно предложил я. — Ты помнишь, что у нас на завтра нет праздничного стола. Если, конечно, не считать самого стола.
— Лучше б ты не напоминал, — предупредила Снегурочка о надвигающейся буре.
— Идём со мной, — рука махнула так, словно звала Снегурку в светлое будущее. — И ты увидишь, что за полчаса чупа-чупсы обеспечат нам вполне приличный праздничный стол. Если, конечно, не привередничать.
— Когда я привередничала? — предложила вспомнить Снегурка.
Я только улыбнулся. На этот раз улыбка получилась широкой и великодушной. Она ласково напоминала, что случаев таких было предостаточно. Она милостиво обещала, что в честь надвигающегося праздника все они будут прощены и забыты. Она звала поверить и немедленно идти за мной.
Снегурка поскромнела.
— Хоть что-нибудь, — в голосе проклюнулись жалобные нотки. — Хоть мандаринов парочку, хоть орешек, хоть бы пироженку. Половинку. Кусочек какой.
— Кусочек — это не проблема, — теперь я виделся себе памятником: таким же значительным и несокрушимым. — Будет тебе кусочек. И даже не один.
— Прежде всего, надо определиться, где будем поздравлять, — скромно сказал я, возглавляя процессию. Замыкала её Снегурочка. И эта Снегурочка никогда не лезла за словом в карман.
— В смысле «кого будем»? Но мы же договорились, что кроме Настёны зайдём…
— В смысле «где», — оборвал я ненужные слова. — Ранее обозначенные в плане не считаются. Не хочешь же ты сказать, что они обрадуются, вручи мы им чупа-чупс?
— Не хочу, — мрачно кивнула Снегурка.
От скандала нас удерживала лишь тень тайны. Тайны, которую я знал, а Снегурочка нет. И которую ей жгуче хотелось узнать. Ведь в отсутствие праздничного стола для праздника вполне достаточно и тайны. Только, чтобы тайна оказалась стоящей, а не фальшивкой. Предложи я фальшивку, Снегурочка была бы потеряна для меня навсегда.
— Давай наугад, — предложил я. — Ты говоришь число, я говорю число. Приставляем одно к другому и получаем номер квартиры, где будем поздравлять.
— Ко-ого-о? — не сдавалась Снегурочка. — Какое число? Какая ещё квартира?
— А тебе какая разница? — подло ответил я вопросом на вопрос.
— Увидишь, — пообещала Снегурочка и погрузилась в мрачное ожидание.
Вот такое положение дел меня полностью устраивало.
— С тебя число, — напомнил я.
— Двенадцать, — отозвалась она, проводив взглядом автобус.
— Два, — выпалил я первое, что в голову пришло. — Теперь соединяем оба числа и получаем «122».
— А дом? — взгляд моей спутницы тяжелел с каждым шагом.
— Да ближайший!
Снегурочка критически оглядела хрущёвку, вдоль которой мы продвигались.
— Здесь не наберётся сотни квартир, — опять проявила она исследовательский характер.
Видали как?! Но я был готов к таким поворотам.
— Тогда прибавим одно к другому. Получаем «14».
С этим числом Снегурочка спорить не стала.
— Ждут тебя там что ли? — теперь критический взгляд оценивал не дом, а меня.
— Увидим, — не стал обещать я златых гор и свернул во двор.
— А зайдём как? — ворчала в спину Снегурка. — Сейчас везде железных дверей понаставили.
Я промолчал. Я надеялся на случай. На недоказуемую, но ощутимую цепочку удач. Так бывает: не ожидаешь ничего хорошего, но фортуна внезапно начинает засыпать подарками, грандиозными возможностями, волшебными встречами. Успевай только подставлять руки. Я жаждал, что сумею ухватить кончик этой цепочки и вытянуть себе если и не главный приз, то нечто забавное, тёплое, такое, что заставляет душу содрогаться в нежном трепете.
Дверь первого подъезда оказалась железной, но была призывно распахнута. Я счёл это неопровержимым счастливым предзнаменованием.
