- Правильно мыслите, батенька. Не уживутся машина с деревом, а паруса с железом. Может, когда и вспомнят о них, а пока... Отплавал свое "Гром". Вернемся из кругосветного, и придется вам, Никитушка, переучиваться. Вы уж не серчайте за фамильярность... А мне поздно, спишусь на берег, буду в Ялте розы разводить!
- Глеб Сергеевич, голубчик! - Не выдержал молчавший до этого вахтенный офицер. - Побойтесь бога! Грешно вам говорить такое. С вашим-то опытом...
- И то верно, Петр Петрович, - не стал возражать Ханевский. Старый конь борозды не испортит, обо мне сказано, так ведь? Ну, спасибо на добром слове! Вот что, мичман, сходим-ка мы с лейтенантом чайку попить, в тропиках чай - первейшее дело. Покомандуйте без нас, вам привыкать нужно: и не таким красавцем командовать придется!
- Ну, что вы, Глеб Сергеевич... - смущенно выдавил Анненков.
- Будет вам, батенька! Ни пуха ни пера! А в случае чего кликните!
- Слушаюсь, господин капитан! - уже тверже ответил Никита.
Он понимал, что никаких команд скорее всего не понадобится: курс прежний, небо чистое, ветер ровный, под килем невообразимая глубина, со всех сторон безбрежный океан... Но молодой мичман и не преуменьшал ответственности, потому что на море может случиться всякое...
Отсюда, с мостика, все виделось иначе - полнее, острее, глубже. И горизонт отодвинулся, и даль стала еще неогляднее.
- Так держать! - крикнул он без особой надобности, просто не мог оставаться в бездеятельности.
Рулевой тотчас отозвался:
- Есть, так держать!
Начало быстро темнеть. Сумерки в тропиках коротки. Миг, и высыпали звезды, крупные, яркие, зыбко мерцающие на плотном, матово-черном небе. Вода вокруг клипера фосфорически засияла, словно сам Нептун подсвечивал ее из глубины.
- Чудно-то как, господи! - прошептал юноша, охваченный благоговейным восторгом.
Ему захотелось то ли петь, то ли молиться. Он даже попробовал прочитать молитву, но ее слова, бездумно произносимые с детства, показались ему неискренними и невыразительными. Никита ужаснулся этой мысли, но ничего не мог с собой поделать. "Боже святый, боже бессмертный, помилуй нас..." - повторял он, насилуя себя, но сдвинуться с мертвой точки так и не удалось.
Очарование тропической ночи было каким-то греховным, сродни соблазну. И уж, во всяком случае, колдовским - не от того ли не шла на ум молитва?
Окружающее утратило для Никиты черты реальности. Он как бы перенесся в мир волшебной сказки, где не следовало поражаться чудесам. Ночь, океан и звездное небо - это ли не сказка? И еще слезы на глазах, гулкие и частые удары сердца...
"Чудно-то как..."
Неожиданно Никиту охватило оцепенение: он не мог ни пошевелить рукой, ни вскрикнуть. Даже сердце, казалось ему, перестало биться, а дыхание остановилось. Сознание же не только не померкло, но, напротив, странным образом возвысилось над ним силой абстракции, несвойственной ему ранее. То, что увидел он, в иное время потрясло бы его, а возможно, лишило рассудка. Теперь же воспринималось как должное.
Океан, а вместе с ним и "Гром" растворились в сгустившемся небе. Оно было всюду, а звезды - мозг Никиты машинально отметил эту особенность - уже не мерцали, а светили остро и холодно, омертвели, их россыпь не имела ничего общего с хорошо знакомой картой звездного неба. И на фоне чужих созвездий проступили контуры невиданного корабля. В том, что это корабль, Анненков не усомнился ни на мгновение, хотя ничто не напоминало в нем известные мичману корабли: конический, с тусклым металлическим корпусом и множеством разновеликих надстроек, он выглядел как средоточие уродства. И только похожие на крылья гигантской бабочки серебряные паруса перекликались изящными очертаниями с парусами "Грома".
Корабль величественно проплыл мимо, и Никита смотрел ему вслед с грустью и недоумением, словно провожал ушедшего, не обернувшись, друга. Силуэт корабля становился все меньше, пока не затерялся среди звезд...
И вот уже звезды ожили, замерцали. Заплескались за бортом волны, вода вновь зажглась фосфорическим блеском, загудели умолкнувшие было снасти...
Никиту охватил ужас. Что это: кошмарный сон, наваждение, дьявольский соблазн? Он размашисто перекрестился и, как заклинание, пробормотал фразу, много раз слышанную в детстве от бабушки:
- Страшен сон, да милостив бог!
Сразу же полегчало. Он встряхнулся и успокоенно крикнул звонким мальчишечьим голосом:
- Так держать!
Разве мог предположить мичман флота российского, что триста лет спустя его потомок-близнец Никита Анненков, младший штурман гравилета "Гром", с таким же немым изумлением будет взирать на обзорный экран, где в океанских волнах под звездным небом Атлантики восстанет из давно минувших времен красавец-клипер с гордо реющим Андреевским флагом.
Но и этот Никита Анненков воспримет увиденное как наваждение. Однако мнемокристаллы зарегистрируют видение, и синклит ученых объяснит его реликтовой космической аберрацией, сдвинутым во времени миражем. Откуда знать им, что еще через тысячу лет второй потомок-близнец и третий по счету Никита Анненков - выдающийся молодой мыслелетчик - осуществит свою давнюю мечту: совместит в одной точке две разные проекции пространства-времени...
