можно дотянуться рукой.
— Расскажи что-нибудь об этом. Каким ты представлял себе пребывание на другой планете.
— Я думал, что это должно быть фантастично. Папа говорил, что там могли бы жить все виды различных существ, но большинство из них будет лучше, чем люди. Что там не было бы преступлений или войн, и все бы ладили. Там бы не было болезней, бедности или несправедливости. Я был огорчён тем, что мы застряли здесь, и он был настолько болен, что никто ничего не мог с этим поделать. Но когда мы сидели ночами на улице, рассматривая звёзды, он, казалось, чувствовал себя лучше. То были лучшие времена… — Роб мечтательно глядел в потолок.
— Чем ещё вы занимались?
Дрожащим голосом (едва ли не в слезах) он ответил:
— Иногда он смотрел телевизор. И мы общались. Он достал мне собаку. Огромного, лохматого пса. Он был красным. Я назвал его «Эппл».
— О чём вы разговаривали?
— Ни о чём особенном. Вы знаете… Все те вещи, что должен знать подрастающий мальчик. Он учил меня, например, как забивать гвозди и пилить доски. Показывал мне, как работает автомобильный двигатель. Он был мне другом и покровителем. Но затем…
Я ждал, пока он соберётся с мыслями. Наконец, он произнёс так, будто всё ещё не мог в это поверить:
— Но затем он умер.
— Ты был с ним, когда это случилось?
Голова Роберта дёрнулась в сторону.
— Нет.
— Где ты был?
Он повернулся ко мне, но глаза его избегали моего взгляда.
— Я… Я не помню…
— Каково твоё следующее воспоминание?
— День похорон. Прот был там, — он начал ёрзать на стуле.
— Хорошо. Давай пока поговорим о чём-нибудь ещё.
Он глубоко вздохнул и прекратил извиваться.
— Что было, когда ты был моложе, прежде чем твой отец был ранен? Проводил ли ты много времени с ним тогда?
— Не знаю. Кажется, не так много.
— Ладно, сколько тебе было, когда произошёл несчастный случай?
— Пять.
— Можешь вспомнить что-нибудь из того, что происходило, когда ты был младше?
— Всё очень расплывчато.
— Каково твоё первое воспоминание?
— Я обжёг руку об печку.
— Сколько тебе тогда было?
— Три.
— Какое воспоминание следующее?
— Помню, как гнался за коровой.
— Сколько тебе тогда было?
— Это был мой четвёртый день рождения. У нас был пикник в поле.
— Что ещё произошло, когда тебе было четыре?
— Я упал с ивы и сломал себе руку.
Роберт продолжал рассказывать о множестве вещей, происходивших с ним, когда ему было четыре года. К примеру, они переехали в другой дом. Он мог вспомнить приблизительные детали того дня. К тому времени ему стукнуло пять, однако всё стало пустым. Пытаясь вспомнить, он огорчался, бессознательно виляя головой из стороны в сторону.
— Хорошо, Роб. Думаю, на сегодня достаточно. Как ты себя чувствуешь?
— Не очень хорошо, — вздохнул он.
— Всё в порядке. Можешь расслабиться. Просто закрой глаза и дыши медленно. Прот сейчас с тобой?
— Да, но он не хочет, чтобы его беспокоили. Сказал, что он думает.
— Хорошо, Роб, на сегодня всё. О… ещё кое-что: я хотел бы подвергнуть тебя гипнозу в следующий раз. Ты не против?
— Его зрачки заметно сузились.
— Это обязательно?
— Думаю, это поможет тебе выздороветь. Ты ведь хочешь выздороветь, не так ли?
— Да, — произнёс он несколько механически.
— Отлично. Мы проведём простой тест во вторник, чтобы определить, насколько хорошо ты поддаёшься гипнозу.
— Мы не увидимся в понедельник?
— Понедельник — День труда [18]. Мы встретимся снова в следующую среду.
— О. Ладно. — Он, казалось, почувствовал облегчение.
— Спасибо, что пришёл. Это был отличный сеанс.
— Потрясно. До скорого, док, — схватил по пути пару груш и откусил кусок от одной из них, и я понял, что Роб «удалился» на весь день.
— Прот?
— Ага?
— Не хочешь сходить на пикник в понедельник?
— Там будут фрукты?
— Разумеется.
— Запишите меня.
— Хорошо. Буду рад, если ты окажешь мне ещё одну услугу.
Он пробормотал что-то на пэксианском.
— У меня есть пациент, и я хотел бы, чтобы ты с ним поговорил.
Я рассказал ему о Майкле. Он, казалось, был весьма заинтересован этим делом.
— Попытаешься помочь ему, если я пущу тебя в третье отделение?
— Помочь ему с самоубийством?
— Нет, чёрт возьми. Помочь отговорить его от этого.
— Я бы и не мечтал об этом.
— Почему нет?
— Это его жизнь. Но я скажу вам, что буду делать. Я выясню причину его желания сделать это и посмотрю, что тут можно придумать.
— Спасибо. Это как раз то, о чём я прошу. Я назначу встречу на ближайшее…
— Время! — Прот взвизгнул. — И кто-то там ждё-о-от!
Я подумал, что он имеет в виду Родриго, который привёл его, но, когда я открыл дверь, там была Бэтти с Ковальски.
— Проблемы в отделениях? — спросил я.
— С Бертом.
— А где остальные?
— Большинство врачей ушли домой пораньше, на выходные.
— Слушай… Не отведёте с Романом прота до 3Б? Я хочу, чтобы он поговорил с Майклом. Я скоро туда подойду.
— Конечно.
Прот сказал:
— Я знаю дорогу.
— Я хочу, чтобы Бэтти тоже это видела.
Он терпимо улыбнулся.
— Ладно, тренер.
Я побежал к лестнице и вниз до второго этажа, спрашивая себя, что такого могло случиться с Бертом, который мог днями и неделями не суетиться из-за пустяков, пока он отчаянно занят поисками чего-то утраченного. В этом он схож с пациентами, страдающими маниакальной депрессией (биполярным расстройством), путешествующими по горной дороге между безразличием и состоянием, близким к панике.
Берт прибыл к нам всего пару месяцев назад, практически сразу после того, как он, проведя вечеринку в честь собственного дня рождения, разрушив клумбы, ломился в дверь соседского гаража, лихорадочно ища там что-то. Хорошо сложенный, он выглядел моложе своих сорока восьми лет и был похож на человека, имеющего всё: друзей, любимую работу, прекрасное физическое здоровье.
Конечно же, на ранней стадии были проверены все возможные вещи: ключ от депозитной ячейки, портфель, бумажник — ничего значимого утеряно не было. Не было также причин в поиске таких вещей, как утраченная молодость (волосы его всё ещё были густыми и пламенно-рыжими), деньги или религиозная вера, члены семьи или, скажем, уважение коллег, факторов, иногда играющих роль в становлении собственного благосостояния. Единственный ключ, имевшийся у нас — шкаф, полный кукол, обнаруженный его матерью, когда она ранее его навещала. Но даже это ничего не прояснило.
В данном конкретном случае Берт приставал ко всем, кого встречал, громогласно требуя выворачивать карманы, и подвергал их обыску. Я безуспешно попытался успокоить его, но дело, по традиции, кончилось распоряжением вколоть ему торазин.
В то время как я помогал
