До самого вечера он шел по долине, вверх по речке. Она становилась все уже. На той стороне круто поднимались сухие каменистые склоны. Все реже попадались кусты. Остановившись на ночлег, человек с трудом набрал хворосту и развел костер. Вскипятив воду, всыпал в нее размятый концентрат. Затем съел кашу и еще раз согрел воду — для чая. Когда он залез в мешок, ему очень захотелось курить, и заснул он не сразу. Лежавший рядом Рыжий удивленно повел ушами, когда человек высунулся из мешка и закричал:
— Ничего! Ничего! Обойдемся и без курева. Ничего!
На другой день он по ручью взобрался на следующий перевал. Потом по гребню обошел верховья еще одной долины и, наконец, на пятый день оказался на хребте, у подножья которого лежала долина, известная только ему. Здесь в прошлом году он встретил загадочные следы.
Спуск был очень тяжел. До дна долины он добрался лишь к вечеру и сразу разыскал свой тайник. Весной он спрятал тут запас продовольствия.
Рюкзак, который уже не так сильно оттягивал плечи, теперь был опять наполнен. И человек снова пошел, непрерывно оглядывая покрытые снегом склоны.
Тех следов, которые он искал, нигде не было.
Он шел все дальше, в глубь горного узла, шел среди вздыбленных скал и хаоса каменных осыпей, поднимался в такие места, куда не ступала нога человека. Когда он в седьмой раз залез в спальный мешок, собака слышала, как он опять закричал: «Ничего!» и через некоторое время еще раз: «Ничего!»
…Это случилось в начале второй недели.
Человек был утомлен многодневным маршем, бесконечными однообразными подъемами и спусками. Он сел на землю, прислонившись к камню, и смотрел на чистую, нежно-голубую воду. Хорошо было видно дно — темные круглые окатанные камешки. Живая струя реки была окружена кромкой забережного льда. Уносимые быстрым течением маленькие льдинки задевали за эти забереги и тонко позванивали. Кругом, по берегам реки, — невысокие деревья и густые кусты.
Между кустами, как обычно, петлял Рыжий, опустив голову и принюхиваясь. Вдруг он остановился и настороженно поднял уши. Потом по-особенному тревожно залаял. Хозяин подозвал его, взял за ошейник, попытался успокоить. Но собака рвалась из рук, продолжая тревожно лаять.
И тут человек увидел крошечную фигурку, почти точку, которая быстро поднималась наискось по склону. Разобрать, что это за точка, ни таком расстоянии он не мог. И все-таки торопливо встал, посмотрел на солнце и, не разуваясь, вошел в воду. Хотя река здесь была мелкой, но вода чертовски холодна: можно схватить воспаление легких. Здесь, так далеко от людей и так высоко, это, конечно, смерть.
Началось лихорадочное преследование.
Собака все время находила след. Ее хозяин давно бы потерял его, потому что в долину выходило много отщелков, а снег на дне почти везде сошел. Человек с рюкзаком вскоре совсем выбился из сил и готов был бросить все. Его измучила быстрая ходьба, да и не было уверенности: по чьему следу они идут. Если это медведь или барс, было бы гораздо проще пустить собаку. Рыжий быстро догнал бы и остановил зверя, но вдруг это действительно галуб-яван? Рыжий необыкновенно силен, это настоящий волкодав, он просто загрыз бы снежного человека.
Перед вечером, когда солнце готово было спрятаться за горы, человек увидел на снегу следы. Ему стало радостно и страшно. Это были те следы.
Человек сел, разулся и осмотрел ноги. Белые пузыри в некоторых местах уже лопнули. Человек забинтовал ноги, затем тщательно обулся и встал, опираясь на ледоруб. Теперь он был готов к длительному преследованию. Шел он долго, до самой темноты.
Ночью повалил сильный снег. Идти дальше было немыслимо.
На следующий день он снова уверенно шел по следу. Там, где след пропадал, его вела собака. Расстояние между преследователем и преследуемым начало сокращаться. В других условиях галуб-яван, конечно, сумел бы уйти, но он был голоден и силы его падали. Ему было необходимо остановиться, чтобы нарыть корней, пришибить зайца или поймать рыбу подо льдом. Но он не мог этого сделать: как только он останавливался, его настигал человек, и он опять кидался дальше.
Галуб-яван мог подняться на гребень, но там снег мягкий и глубокий, а он боялся рыхлого снега — по нему очень трудно идти. И он шел по долине, а человек все приближался. Рюкзак и спальный мешок, затруднявшие все время движение человека, теперь помогали ему: они означали еду и сон.
На третий день преследования человек увидел галуб-явана. Галуб-яван, видимо, решил спрятаться — он свернул в боковой отщелок. Его обнаружила собака, шедшая по следу. Скалы здесь были настолько круты, что даже человек-обезьяна, этот сверхлазун, не смог взобраться на стену.
Они столкнулись лицом к лицу. Человек остановился в нерешительности. Собака лаяла и рвалась. Галуб-яван, чуть наклонившись вперед и покачиваясь, бил себя в грудь кулаками. Потом он закричал хрипло и громко. И человек отступил в сторону, открывая галуб-явану дорогу обратно в долину.
Галуб-яван стремительно кинулся из отщелка.
Он бежал, наклонившись и сильно размахивая руками.
Здесь человеку впервые удалось рассмотреть это удивительное существо.
Небольшое ростом, скорее с мальчика, чем с мужчину, сутулое, с короткими кривыми ногами и длинными руками, оно было покрыто рыжевато-серыми волосами, похожими, пожалуй, больше всего на шерсть светлого верблюда. Только ладони у него голые, темные и грязные. Лицо тоже безволосое, но не совсем — с низкого лба спускаются космами более длинные волосы, на щеках и подбородке как бы воротник густых грубых щетинистых волос. Лицо темное, коричневое, морщинистое. Видимо, он не молод, этот галуб-яван. В бороде и на груди у него много седых волос.
С этого момента охотник шел не по следу. Он почти все время видел того, кого искал.
Вечером человек лежал в мешке и думал. Его окружала белая снежная темнота, в стороне шумела река. В обнаженных ветвях кустов выл ветер. Человек лежал с открытыми глазами и думал о том, как поймать это зага-дочное существо.
А за триста метров от человека за камнем, на песке лежал галуб-яван. Он свернулся в клубок и дрожал. Несколько раз ночью он поднимался и начинал вглядываться в мрак, где лежал человек, потом подходил, стараясь проникнуть взглядом в темноту, но собака поднимала лай, когда он приближался.
В его голове бродили какие-то медленные мысли, его ужасало приближение человека и все-таки тянуло к нему. Он был страшно одинок, этот не то человек, не то обезьяяна.
Под утро он стал глодать кору с кустов ивы. Искать корни и выкапывать их в темноте из мерзлой земли было невозможно.
Потом он побрел по склону. Он увидел, как вслед за ним карабкается собака. С глухим ворчанием он начал сталкивать с горы камень за камнем, пока один из них не угодил в собаку. Он размозжил ей грудную клетку.
Этой ночью едва не погиб и человек. Он проснулся от какого-то тревожного беспокойного сновидения и увидел возле себя, почти над собой, темную фигуру. Человек успел схватить ружье и выпалил в воздух. Неясная тень метнулась в сторону и исчезла во мраке.
А человек, когда прошел испуг и прекратилось бешеное сердцебиение, долго лежал и думал. Ему казалось страшно трагическим положение этого получеловека-полуживотного. Он думал о том, что жизнь галуб-явана, в сущности, ужасна; он не знает ни тепла, ни сытости — полуголодный бродяга, вечно дрожащий от холода и страха. Он боится и барса и волка, он в ужасе уходит, едва лишь почует человека. Загнанный в самые неприступные, холодные и мертвые заснеженные долины, вот так, год за годом, бродит он в поисках пищи. Чуть подремлет ночью и опять идет, и все только для того, чтобы найти хоть какой-нибудь скудный корм.
Исследователь не знал, есть ли еще здесь, на Памире, такие существа. А может быть, этот скиталец — последний представитель странного дикого рода? Не знал этого и сам галуб-яван. Только в каких-то очень ранних, неясных воспоминаниях сохранил он образы себе подобных. Давно, много зим назад, он в последний раз видел такое же, как он, существо. Тогда еще молодой и сильный, он охотился вместе с другим галуб-яваном, старым и слабым. Однажды они поймали сурка. Молодой был очень голоден и не хотел уступить даже половины добычи своему немощному сородичу. Они подрались, и молодой отогнал того, другого галуб-явана от добычи, а сам один сожрал сурка, потом ушел и больше никогда не встречал старого собрата. А потом… потом он так и ходил один. Иногда в нем просыпалось неосознанное желание встретить кого-то, видимо, такое же, как он, существо, и он искал, пересекая хребты, бродил, вглядываясь в даль, принюхивался к ветру. Но все напрасно.
