оказался на рыночной улице и продолжил поиск горшка. Как назло мне попадались только лишь дырявые корзины.
— Ну почему так не везёт, мне ведь всего-навсего нужен старый, пустой горшок, можно даже треснутый, не воду же в него наливать собираюсь, — думал я, заглядывая в каждый угол, куда был свален этот хлам. Увлёкшись поиском, не заметил, как дошёл до середины улицы, после чего чуть ли не нос к носу встретился с каким-то мужиком. Тот видимо тоже тут что-то искал и, увидев конкурента, решил избавиться от него, то есть от меня. Ни слова не говоря, он стал приближаться, пряча что-то в кулаке. Мне это не понравилось, когда он приблизился настолько близко, чтобы стало возможно ударить, я ударил первым. Ударил не кулаком и не ногой, а свитком. Папирус или пергамент, я в этом мало что понимаю, был накручен на крепкую и довольно длинную палку. Вот этой так сказать скалкой завёрнутой в газету, я мужику и дал по голове. Удар получился звонкий, после чего мужик резко отступил назад и схватился за голову, перед этим что-то выронив из руки. Это что-то звякнуло о камни и отлетело к стене дома, где находилась очередная куча старых корзин. Не дожидаясь, пока мужик придёт в себя, я решил закрепить успех и ударил ещё раз, только уже не по голове, а по ноге, в колено. В колено решил для того, чтобы лишить противника резвости, с больной ногой драться, это почти сразу признать поражение. Мой расчёт оказался верным, мужик тихо завыл от боли в колене и, прыгая на одной ноге, ретировался, причём настолько быстро, словно у него обе ноги были здоровые.
— Так, что ты тут выронил? — я присел и прощупал каждый сантиметр того места, куда упал этот металлический предмет. С таким звуком мог упасть только металлический предмет, и я его вскоре нашёл. Предметом оказался ржавый гвоздь сантиметров пятнадцать длиной и заточенный как шило. — Искал горшок, нашёл оружие, — подумал я и отбросил ногой в сторону половинку корзины, что лежала рядом. Под ней нашёлся расколотый почти ровно пополам горшок, почти в таком я молоко купил. — Зря я на судьбу наговаривал, везёт мне, — сказал я самому себе и, соединив половинки горшка, связал их верёвкой. Верёвку нашёл здесь же, она была не больше полуметра длиной, поэтому мне пришлось распустить её практически на нитки. — Так, горшок есть, шило есть, можно идти за углями, надеюсь, их не придётся силой отнимать, — подумал я и отправился к тому месту, где за городом видел загон с рабами. Там постоянно горели костры, мне оттуда горячие угли проще будет донести до берега моря.
Охранники рабов не дремали, как и охранники верблюдов, стадо которых по-прежнему было здесь. Спрашивать разрешения взять немного углей, не стал, они меня всё равно не поймут, поэтому я без слов подошёл к одному из костров и под удивлённые лица охранников зачерпнул из него углей. Охранники просто потеряли дар речи от такого моего нахальства. Один из них потом пытался что-то у меня спросить, но было уже поздно я к этому моменту быстро уходил в темноту. Шагал я быстро, стараясь уйти как можно дальше, пока охранники не решили за мной отправиться и узнать кто я такой. Отойдя на пару сотен метров от костра, побежал, подумав, что веревка, удерживающая половинки горшка, может перегореть раньше, чем я дойду до моего уютного местечка.
Верёвка всё-таки перегорела, когда мне оставалось пройти всего несколько десятков метров. Это было уже не страшно, угли я смог донести и в половинках горшка. Сегодня у меня был костёр, правда, на огне нечего было поджарить, из еды остались лишь фрукты. Съев половину фруктов, решил спать не ложиться, так как не знал, как поведёт себя прежний хозяин тела, он ведь мог снова попытаться вернуть своё. Где-то в середине ночи увидел зарево, что-то хорошо горело с другой стороны города. — Если там что-то горит, и я это вижу, значит, кто-то может увидеть и мой костёр, — подумал я и засыпал костёр песком.
Приблизительно час сидел в темноте, думал о том, как там моё тело поживает. Под звук прибоя, меня неимоверно стало тянуть в сон. Я держался, как мог, но потом всё-таки решил хотя бы пару часов поспать. Чтобы за эти пару часов тело самостоятельно не бродило, привязал ногу к вбитому в песок колу поясом.
— Даже если и решит снова погулять, далеко не уйдёт, — подумал я и со спокойной совестью заснул. Проспал точно больше двух часов, проснулся, когда солнце уже было высоко и снова жарило всё, что попадало под его лучи. Я сейчас чувствовал себя хорошо прожаренным куском мяса, который забыли снять со сковородки. — Что ж как жарко-то, так недолго и тепловой удар заработать, — пришла в голову мысль и я, отвязав ногу, забежал в воду. Вода показалась холодной, но через пару минут стала как парное молоко, мне в такой воде сидеть не захотелось, тело требовало дальнейшего охлаждения. Холоднее было там, где глубже, поэтому я стал нырять, попутно осматривая дно. Ничего полезного не нашёл, но под водой здесь было красиво, я даже пожалел, что у меня акваланга нет.
— И так, что мы имеем на данный момент? — я стоял на берегу, осматривая свои нажитые тяжким трудом вещи. Возле камня лежал свиток, рядом ним в корзине пустой горшок в котором когда-то было молоко. — Не густо, — сказал я, при этом вспомнив о спрятанной монете и о втором свитке, который выбросил в море. Второй свиток я тоже собирался отправить на дно, так как и его прочесть не смог, несмотря на то, что текст был написан латинскими буквами. Сейчас выбрасывать свиток передумал, он мне понадобится для того, чтобы попасть в библиотеку. Он должен будет стать своеобразным пропуском. Если кто-то захочет узнать, зачем я пришёл в библиотеку, покажу свиток, типа пришёл вернуть.
Приблизительно в полдень отправился в город, хотел заранее продумать все варианты проникновения в местный храм знаний. Попутно собирался ещё раз пройтись по рыночной улице и потратить там последний медный браслет и кольца. Время моего пребывания здесь подходило к концу, не сегодня так завтра Михалыч должен меня вернуть.
Через некоторое время со свитком в руках и ржавым гвоздем, спрятанным в поясе, я бодро потопал в город. Как этот город назывался, я так и не смог узнать,
