Королева некоторое время раздумывала. Затем цыкнула языком.
– Нет, не ослабляй. Эта дрянь не заслуживает считаться моей дочерью. Надо же - убить собственного брата!
– Да уж, - скривилась фрейлина. - Мэлами пошла в семью…
– Что? - не расслышала Хатланиэлла. - Ты что сказало, быдло?
– Говорю, что девочка совершенно не похожа на вас, госпожа.
– Точно!
Мэлами почувствовала, что на нее пристально смотрят голубые глаза королевы.
– Это дурное влияние Эквитея. Старый болван совершенно ее обезобразил. К чему молодой особе заниматься фехтованием? Ах, знала бы я, что эта…, - женщина пожевала губами, словно вкусив что-то донельзя невкусное, - моя родная дочь - с малку обучала бы девочку магии и прочим милым вещам.
– Совершенно с вами согласна, - подтвердила Прудди. - Ей бы лучше в склепе сидеть, заниматься демон знает чем с разными мужиками и прятать скелеты в пыльных шкафах.
– Дать бы тебе по гнилой физиономии, - сухо ответила королева. - Но лучше отложим экзекуцию на несколько часов. Мой магический потенциал совершенно иссяк, а надо готовиться к перемещению через Прокол.
– Как вам будет угодно, госпожа.
Хатланиэлла привыкла спать поближе к обеду. Именно в это время у нее всегда был перерыв между любовью с епископом Шруханом и советником Мельпоном. Затем в распорядке дня числились придворный маг и королевский лекарь.
Подумав, что сейчас неплохо бы заняться плотскими утехами, королева мечтательно вздохнула.
Принцесса слышала как зашуршали платья. Леди Хатли завалилась на самодельное ложе, издала стон облегчения и спустя миг сладко захрапела. Прудди тихонько отошла и устроилась рядом, присела на кочку.
Мэлами попыталась хоть как-то подвигаться. Веревки намертво впились в кожу, конечности затекли. Пальцы распухли и будто наполнились холодной патокой. Мерзейшее ощущение. Голова пульсировала от переизбытка крови, перед глазами проплывали разноцветные пятна - принцесса до сих пор лежала на туше кабана, свесившись с щетинистых боков. Она на некоторое время опять упала в обморок.
Разбудили девушку вкрадчивые шаги. Кто-то поднял ее, легко, словно пушинку, и опустил на землю. Платье на спине тут же набрало влаги. С кожей соприкоснулся холодок болотистой земли. Но стало даже легче. Кровь отхлынула от глаз, по телу пробежала сладкая истома расслабленных мышц.
Чья-то сухая ладонь опустилась принцессе на голову. Мэлами застонала, ожидая, что неизвестный начнет ее пытать. Но это всего лишь оказалась старуха.
– Не мычи! - вполголоса приказала фрейлина. - Не то разбудишь Толстяка и свою любимую мамочку.
– Мн-мн-мн…
– Умолкни, говорю тебе! - по лбу ударил увесистый щелбан. На глаза навернулись горькие слезы обиды и унижения.
Старая дрянь осмелилась поднять руку на лицо королевской крови! Повесить бабку за это! А затем бросить бездыханное тело на растерзание охотничьим борзым. Пусть рвут ее мясо, пусть…
Именно так мечтала Мэлами, но все же замолчала.
– Умничка, - проворковала Прудди. - Сейчас я прорежу дырку на повязке и выну кляп. Только не вздумай кричать, не то проснувшаяся Хатланиэлла сделает худо и тебе, и мне.
Словно в подтверждение слов старухи, леди Хатли издала свирепый храп.
– Фиу-иу-храу-браг, - сообщила королева. Затем добавила носом: - Виу-храу-вить…
Толстяк невнятно ответил ей сквозь сон.
– Ур-хыр-хыр-хыр-хра-а-а…
Парный храп разносился по окрестностям. Он то слабел, то набирал угрожающей мощи, и бурной лавиной противного звука обрушивался на уши многострадальной девушки.
Королева хрипела почти как покойный Айфос-Фук, чемпион Конкурса Художественного Храпа, ежегодно проводившийся в Симимини в честь Каменной Богини Сна. Любой наблюдательный человек, сравнив голосистые рулады "бр-хр-хра-брум" Хатланиэллы с прерывистым "аграба-гра-ба-гра-ба" убитого рункура, точно бы отметил - это родственники.
– Не понимаю, - размышляла фрейлина, - и что мужики в этой демонице находят? Вот представь что ты мужчина. Лежишь себе, отдыхаешь после бурно ночи… И тут просыпаешься от этого рева. Любой сбежит. Или они думают, что у владельца такого "голосочка" разработанная глотка? Поди пойми этих мужиков. Ну какая же это женщина? Это чудовище! А тело - всего лишь оболочка. Запомни, деточка: настоящая женщина находится внутри, и судить ее надо не по внешности красивой упаковки, а по чистоте разума и теплоте сердца.
После длинной философской тирады Прудди вздохнула и принялась колдовать над Мэлами.
Лезвие перочинного ножа легко преодолело влажную ткань. Старуха извлекла изо рта принцессы смердящий кляп и бережно отложила его в сторону.
– Ты прости, но развязать не могу. Сама понимаешь…
Девушка хранила молчание. Сейчас она больше всего хотела посмотреть в прищуренные глаза лукавой ехидны. Как смеет эта паскуда вообще прикасаться к ней? С самого рождения принцессу нагло дурили, а она и не подозревала. И кто обманывал? Самый близкий и дорогой на свете человек - мамка-фрейлина.
Мэлами хотелось разрыдаться, но показать свои слезы, пусть даже из-под грязной повязки… Нет, никогда!
– Держи - попей.
К нижним зубам прикоснулась тонкая соломинка. Девушке не сразу удалось обхватить ее губами. Лицо не слушалось, затекли все мимические мышцы. Спустя некоторое время девчонка все же ухитрилась округлить губы и потянуть немного живительной влаги. Вода отдавала тиной, но казалась божественной на вкус. Мэлами вспомнила, что не пила ничего с самого вечера. Или даже с утра?
– Ты прости, - повторила Прудди, - Другой воды не нашлось. Но я профильтровала болотную жижу сквозь повязку с глиной и потом отстаивала ее на солнце. Не бойся - грязь осталась на самом дне. Эй… Не спеши, не глотай…
Соломинка уперлась во дно кособокой глиняной чашки, вылепленной руками старухи. Трубочка скользнула прямо по горке земли и тины, которые незамедлительно оказались во рту жаждущей девушки.
Песок заскрипел на зубах, по горлу словно бы черкнули острыми когтями. Судорожно сглотнув, Мэлами закашлялась.
– Ну что же ты… - забеспокоилась Прудди. - Погоди, сейчас еще принесу.
Фрейлина поднялась, но отойти не успела. За старухой наблюдала нахмуренная королева.
– Та-ак, - грозно сказала леди Хатли.
Прудди привычно прижала подбородок к груди.
– Я тебе что говорила? - хрипло поинтересовалась мать принцессы. - Чтобы и звука не слышала! А ты меня не послушалась. Впрочем, как всегда.
– Простите, госпожа, - взмолилась нянька. - Но вы ведь не позволите, чтобы ваш ребенок умер от жажды?
Прудди специально сделала ударение на словах "ваш" и "ребенок". Немного повысила тон, затем утихла.
