— Что вы собираетесь делать со мной? — спросил координатор.
— Ну, честно говоря, кое-кто из моих парней… гм… жаждет крови, но я не вижу смысла в твоем убийстве. Я бы этого не хотел. Для корди ты славный малый, Майк. На Земле не знают, куда мы полетели. Возвращаться туда я не собираюсь, все мои дела там улажены. Если меня когда-нибудь спросят, я отвечу, что даже не подозревал о преследовании. Возможно, я еще воспользуюсь твоим кораблем, чтобы пустить корди по ложному следу.
Мердок сиял.
— Вот что я тебе скажу, Майк. Давай-ка найдем тебе красивый остров посреди океана. Мы оставим тебе инструменты и припасы, покажем, что можно есть из местных растений. Всем известно, что вы, корди, в душе философы. Ты, должно быть, обрадуешься, получив несколько лет на размышления. Если захочешь, я постараюсь прислать тебе женщину. А потом сам отвезу тебя в космопорт, который мы намерены построить. По-моему, это честное предложение.
Тревельян вздохнул полной грудью.
— Правильно ли я вас понял? Вы хотите задержать меня, чтобы я не мог доложить Службе об этом деле?
— Тебе еще повезло, — бросила Фаустина. — Но, раз у Хуана такая нежная душа, ты все понял правильно.
— Вы осознаете, что ваши действия являются срьезными нарушениями прав личности? — спросил Тревельян. — Неужели вы решитесь помешать должностному лицу Союза в выполнении его обязанностей?
Мердок побагровел:
— Чтоб они провалились, твои обязанности!
— Я требую позволить мне вернуться к звездолету и беспрепятственно взлететь с планеты.
Фаустина фыркнула.
— Вы не согласны? — удивился Тревельян. Он ждал, но в ответ лишь легкий ветерок прошелестел листвой. — Хорошо. Теперь я могу показать при зондировании мозга, что вы виноваты в попытке совершения преступления, а имеющихся улик достаточно для вашего ареста. Вы пойдете со мной добровольно?
— Ты в своем уме? — воскликнул Мердок.
— Ваше сопротивление аресту, — продолжал Тревельян, — вынуждает меня применить силу.
Охрана Мердока потянулась к бластерам. Фаустина зашипела. Достал оружие и сам капитан.
А Тревельян скрестил руки на груди.
— Если бы моя Служба не уважала ваших прав, грош цена была бы такой цивилизации. Но цивилизация должна защищать себя. Я признаю, что отвлекал вас от моего напарника, — он услышал приглушенные проклятья, — но едва ли вы сможете сказать, что я завлек вас в западню. Он здесь, под крышей одного из зданий, на гравитационной платформе с аккумуляторными батареями, вооруженный несколькими ракетами с ядерными зарядами. Микрофон в моем кармане позволяет ему слушать нашу беседу. Если вы не сдадитесь, он уничтожит вас.
Тревельян не обращал внимания на крики охранников. Он не отрывал взгляда от их предводителей.
Мердок вытащил передатчик, чтобы отдать приказ тем, кто оставался на борту "Кампесино".
— Покажи им, что ты здесь, Дымокур, — негромко произнес Тревельян.
Никто не увидел, откуда вылетела торпеда. Слишком велика была ее скорость. Мгновенно небо полыхнуло пурпуром адского огня. Ударная волна едва не сбила всех с ног, ревом отдалась в ушах. Подпрыгнули кости, лежащие перед храмом.
— Чересчур близко. — Во рту Тревельяна появился металлический привкус. — Нам потребуются антирадиационные уколы. Я думаю, вы согласитесь, Хуан, что следующий выстрел может прийтись прямо в нас. А потом мой ридонит без труда разделается с вашими наблюдателями.
— Ты тоже умрешь, — прохрипел Мердок.
— Я не хочу умирать, но на карту поставлено нечто большее, чем мои желания.
Фаустина выскользнула из-за Мердока, выхватила из его руки бластер и направила дуло в живот Тревельяну.
"О-о-о, — мысленно простонал тот. — Я ведь совсем не герой. Но жители этой планеты смогли сохранить мужество, когда на них обрушился бессмысленный гнев небес".
— Я убью тебя сама! — крикнула Фаустина.
Тревельян мог выбить оружие из ее рук. Но другие набросились бы на него. Поэтому он лишь встретился с ней взглядом. По щекам Фаустины катились слезы.
— Если вы это сделаете, мой напарник уничтожит вас.
Мердок вырвал у нее бластер. Она попыталась вцепиться в него, но ударом кулака главарь сшиб ее с ног.
Он тяжело дышал, лицо блестело от пота.
— Чего ты хочешь?
— Если вы знакомы с психологией ридонитов, — взгляд Мердока подсказал Тревельяну, что тот понимает, о чем идет речь, — то должны знать, что Дымокур без зазрения совести прикончит меня вместе с вами. Однако он полагает, что это — нежелательный исход. Так же, как и разрушение прекрасной плошади. Давайте найдем более приемлемое решение.
— Я же спросил, чего ты хочешь, дьявол!
— Вернуться к моему кораблю. Дымокур будет следить за мной по радио. При малейшем подозрении он откроет огонь. На самый худший случай ему придется взорвать оба звездолета и надеяться, что планету откроет кто-то еще, уважающий память ее мертвых. Я прилечу на площадь, заберу Дымокура и немедленно покину планету. Можете не беспокоиться, я не причиню вам вреда. Взлетев первым и имея более быстрый звездолет, я доберусь до ближайших обитаемых миров раньше вас и объявлю, что заселение Доброй Удачи запрещено. Вряд ли кто решится последовать за вами., зная, что вскоре в небе могут появиться боевые корабли. Вам я советую найти укромное местечко и не высовываться понапрасну.
Раз за разом кулак Мердока ударял в открытую ладонь. В мгновение ока он постарел на десяток лет.
Но затем на его лице вновь появилась улыбка.
— Ты выиграл и этот раунд, Майк, — сказал он. — Я сам провожу тебя. Возьми, — он протянул Тревельяну свой бластер. Координатор взял оружие.
Фаустина села. По ее скуле расплывался синяк oт удара Мердока. Она переводила взгляд с одного мужчины на другого — заплаканное, побитое, загнанное в тупик дитя.
— Но почему? — взмолилась она. — Почему мы не можем получить патент? Мы же нашли для тебя сверхновую… Ты… ты все погубил… ради… двух-трех сотен ученых… и их любопытства.
Тревельян склонился над Фаустиной, одной рукой сжал обе ее руки, а другой широким жестом указал на храм.
— Нет, — мягко сказал он. — Ради них. Разве у них нет этого права? Кто-то должен узнать и понять этот народ, чтобы мы никогда не забыли о нем.
Но она не поняла. Мы охраняем Великий Договор, сердцевину цивилизации, общества, — самой жизни: неписаный закон для живых, мертвых и не родившихся на свет, призывающий их прилагать все силы, но оставаться единым целым в неразрывности времен. Стоит пренебречь им — и жизнь станет бессмысленной. Но молодые поколения так часто не хотят этого понимать.
