Я встала, без суетливой торопливости, грациозно. Марк любил змей. И меня. Временами.
Его оклик поймал меня у двери в ту часть квартиры, где жила я:
— Прежде чем вернешься, сними эти тряпки и надень что-нибудь другое. Работа за порогом, поняла?
Я кивнула.
В моей комнате было тихо. Даже удивительно. Она всегда выбегала навстречу, была такой веселой и шумной. А сегодня, свернувшись калачиком, лежала на постели и смотрела на меня больными глазами:
— Ты вернулась за мной? — прошептала она тихонько.
Я села рядом, обняла, уткнувшись носом в тонкую, горячую шейку. От нее сладко пахло детством и ванилью.
— Почему такие вопросы? Это же просто работа, я всегда возвращаюсь.
Она потянулась ко мне, и я почувствовала, как дрожь сотрясает ее птичье тельце: — Я видела. Она звала, хотела, чтобы ты ушла с нею, а меня бросила здесь. Но ты не согласилась, мама.
— Детка, — я не знала, что ответить. Обняла ее покрепче, а потом ласково отстранилась, заглядывая в большие как-то слишком взросло смотрящие глаза. — Я никогда тебя не брошу. Никогда-никогда, ни ради кого. Разве только сама уйдешь от старой тетки, когда она тебе надоест. Малыш, я же не мама, хотя очень тебя люблю. Не злись на нее, пожалуйста. Она просто не помнит. Ты…я думала, перестала видеть все это, — с тревогой продолжила я, всматриваясь в ее бледное лицо.
Она вздохнула:
— Я не хотела тебя волновать. Ты же сказала, что это просто дурные сны. Но, только, знаешь, тетя Агата, они все время возвращаются. Сегодня было так страшно.
— Табат, — прошептала я, прижимая ее головку к груди, — я не дам тебя в обиду. Слышишь? Запомни, детка, мороки, они могут только пугать. Морочить дурными видениями, но не вредить в реальности. Все хорошо. Я рядом, моя девочка.
Она прижалась доверчивым котенком и тихонько прошептала:
— Почему она не помнит меня и не любит? Если она моя мама, разве она может забыть об этом?
Кровь бросилась мне в лицо, а слова комом застряли в горле. Все, что я могла делать в тот миг это молча покачивать племянницу, размеренно поглаживая по спинке, и пытаясь собраться силами для ответа. Если бы ты только знала, малышка. Люди могут быть куда страшнее любого морока. Но пока, слава богу, ты и не догадываешься, как много вокруг зла. Я хочу верить, что дела обстоят именно так, от того, верно, что чувствую совсем другое.
Я нежно улыбнулась ей и мягко ответила:
— Ее забрали мороки, и она стала одной из них, поэтому забыла все, что связывало ее с миром живых. Образ, который ты видишь во сне, не твоя мама, а лишь похожий на нее призрак.
— Но тебя то она не забыла, — с каким-то упрямством повторила Табат и попыталась отстраниться, чтобы заглянуть в мое лицо. Я сжала руки, не позволяя ей, и ответила с нажимом в голосе, чтобы она поняла — тема исчерпана:
— Хватит, Табат. Мир полон непонятных и неприятных вещей. Но мы с тобой живы и будем вместе. Я ее близнец. Между нами с рождения особая связь, которую даже мороки не сумели разорвать до конца. А ты, девочка моя, сама удивительное создание. Послушай внимательно, детка, о твоих снах и видениях никто не должен знать. Никто и никогда. Особенно Марк. Ты хочешь увидеть океан, как мы с тобой планировали? Тогда прекрати думать о пустом. Когда мороки лезут в голову и дурманят мысли, вспоминай, как сильно я люблю тебя, и кто всегда в моем сердце. Да, я сделаю это ради той, что родила тебя. Ради светлой памяти Алисы. Но я никогда не выберу морок. Тебе понятно, Табат?
— Да, — смирившись, или сделав вид, что смирилась, ответила она.
В жизни нет места случайностям. Я точно знаю. Все, что таковым кажется, при ближайшем рассмотрении четко просчитанная цепь событий, в которой таким элементам как «а вдруг» просто нет места. Единственный, кто мог бы позволить себе игры чужими жизнями, словно они бусинки на столе — Бог, но в него я больше не верю. У любого события есть предпосылки, побудительные мотивы. Даже если сейчас я не вижу их ясно и четко, то разгляжу позже.
Все эти совпадения, вроде хобби доктора Льва Валерьяныча или прошлого Кабо, не слишком ли? Куклы стали совсем редки во вселенной, причем именно такие как я, а не просто дышащие надрессированные механизмы, без памяти, полностью подчиняющиеся хозяину, не умеющие думать самостоятельно, игрушки.
Да, я мнительна. И еще чрезмерно подозрительна и недоверчива. А с чего бы мне кому-то верить? Первые недели на «Астре» показали, что однажды я смогу почувствовать себя в относительной безопасности на ее борту. Члены экипажа в большинстве своем добры, приветливы и не хотят от меня большего, чем выполнение непосредственных обязанностей. Я только начала изучать этих людей, с их непохожими характерами, мыслями, чувствами. Не знаю, есть ли среди них скрытые безумцы, но доверчивые простаки вряд ли. С другой стороны, как забыть, что притворство течет в человеческих жилах? Они легко и виртуозно лгут ради собственной выгоды, врут, потому что так пытаются защищаться от боли, и потому что таким образом надеются уберечь свои секреты от чуждого вторжения. Правда, ложь обоюдно острый нож. Я не человек, но сокрытие и умолчание часть меня.
И хотя мне не хотелось плохо думать о Марте, с ее бесстрашием, или сдержанном и безупречно вежливом Льве Валерьяныче, но они тоже люди. У каждого прошлое, тайны, причины. Так Кабо, неожиданно для меня, из безопасного балагура превратился в опасного человека. Его родной отец богат и влиятелен, раз у него в коллекции несколько настоящих старых кукол, а не безмозглый наводел, который так ценят садисты. Да, чем кукла старше, тем она дороже — так говорил Сневедович.
И вот почему сын такого человека живет на борту корабля искателей приключений? Мои осторожные расспросы ни к чему не привели. Старая команда, члены которой прошли вместе достаточно испытаний и еще не доверяли новичкам, просто отмахивались от меня, игнорировали то, что хотели проигнорировать, а Марта, та и вовсе, без обиняков заявила, типа так поступать нехорошо. Собирать информацию о человеке за его спиной. Подойди и спроси в лоб. Так она считала правильным. И если тебе не ответят, значит, не суй нос. Придет время, расскажут сами. Ведь те же самые люди стараются сдерживать свое любопытство в отношении тебя. А?
Высказалась она, конечно, резче, в своей обычной манере. Но суть претензий осталась неизменной, не лезь, куда не просят. У каждого свое жизненное пространство, прошлое, тайны и право на их сохранность. Если это не угрожает благополучию «Астры» и не вредит экипажу, храни своих мертвецов в собственном шкафу и не заглядывай в соседа. Нет, я оценила это правило. Оно и мне позволяло жить нормальной жизнью, не испытывать страха перед возможностью будущих допросов или требований показать подноготную. Я ведь тоже имела пару скелетов, и хотела бы, чтобы они так и остались на дне ящика с пожитками.
