- Народу необходима уринотерапия, я иду проповедовать уринотерапию!
- О, да, ваше величество! - поддержал хор придворных. - Да! Шветамбары уже во дворе, ваше величество!
И вслед за тем император высоко держа царственную голову развернулся и покинул покои императрицы вместе со свитой. "Н-да, положеньице!" - подумал бледный граф. Он снова попытался пошевелить своей рукой - и не смог.
- Государыня! - взмолился граф. - Да отпустите же, наконец, мою ладонь!
- А я и не держу её, - отвечала императрица неожиданно спокойно.
Она раздвинула ноги, перекинула правую через руку коленопреклоненного графа, встала с кресла и отошла к окну. Граф с изумлением увидел, что его рука действительно была в стальном кольце - из дна кресла выставлялись два стальных полуокружья, и между ними-то и оказалась его запястье! Он попытался разжать эти кандалы - и не мог.
Императрица меж тем курила у окна спиной к графу. Граф хотел снова окликнуть её и вдруг ощутил больный укус сзади. Он обернулся - это были проделки принца: пакостный мальчишка издали тыкал в зад графа неким подобием кусачек, приделанных к двум длинным прутам.
- Прекратите, принц! - гневно воскликнул граф. - Что вы себе позволяете?!.
- Ты зачем к моей мамке под подол лазишь, гнида? - отвечал на это "золотой аргонавт".
Граф отпихивал эти удлиненные челюсти то свободной рукой, то ногами, но его маневры были затруднены из-за прикованной руки. Наконец он воззвал:
- Ваше величество! Помогите же - я не могу высвободить руку.
Императрица отвечала не оборачиваясь:
- В левом подлокотнике защелка, нажмите её.
Граф, кое-как уворачиваясь от щипков, ухитрился отыскать рычажок и нажать его. Наручники сдвинулись, и граф вытащил руку.
- Ну, я тебе покажу, паршивец! - в сердцах произнес он и хотел схватить негодного принца.
Но тот сделал графу нос и нырнул куда-то за занавеску.
- Граф, подойдите ко мне! - позвала меж тем государыня.
Потирая пораненное запястье и почесывая больно укушенный зад, граф приблизился к ней.
- Взгляните-ка в окно! - предложила императрица. - Наверняка вам в своем Париже не доводилось видеть такого.
Что верно, то верно - толпу, подобной той, что гудела под окнами дворца, во Франции встретить было мудрено. Численно это скопище не было таким уж огромным - пожалуй, Бастилию брало ещё большее количество головорезов. Но даже среди них не было столько полностью обнаженных собственно, в некитайской толпе таких было большинство. Они о чем-то громко кричали, вздымали руки, чего-то, казалось, требовали, потрясали факелами и плакатами - и все это красиво освещалось яркими фонарями и светом из окон дворца, равно как и немыслимо крупными звездами некитайского неба. Божественное зрелище! - залюбовались все придворные, надзирающие из окон.
- Кто эти голые мужчины, сударыня? - сухо спросил граф - он дулся, что императрица приковала его руку.
- Это дигамбары, к которым примкнули отдельные шветамбары, - отвечала императрица, задумчиво глядя вниз.
- А кто они? Что им нужно здесь? - удивлялся граф.
- По всему, они хотят видеть нашего всесовершеннейшего правителя, божественный светоч Некитая, - моего царственного супруга, - молвила в ответ государыня. - Сейчас мы все увидим.
Женское чутье не обмануло императрицу - скоро показалась процессия, возглавляемая императором - и между прочим, граф с удивлением заметил, что между всех трется и аббат Крюшон с каким-то свитком в руке.
- Хм, - протянул граф, - а что же Крюшон-то здесь делает?
А аббат Крюшон был просто-напросто в полной прострации, узнав о том, как в Ватикане расценили его деятельность миссионера. Столько трудов, невзгод, лишений, пламенных проповедей, честолюбивых надежд - и вот!.. Кровью обливалось сердце аббата, как пеобанный слонялся он по двору с папской энцикликой под мышкой. То он хотел сбросить с себя сутану и свой сан и примкнуть к дигамбарам, забыть все, слиться с этой веселой шумящей толпой, обрести недоступную европейцам мудрость Востока, стать сияющим вестником Шамбалы... То аббат страстно алкал искупить свою вину перед святым престолом и пострадать за истинную веру - например, неделю есть лягушачью икру... То он попросту торчал от всего происходящего, не понимая толком, что происходит вокруг, где он, кто он...
А меж тем, дигамбары завидев императора несколько поубавили гомон и выстроились перед ним в более или менее ровную линию. Император высоко поднял бутыль с жидкостью зелено-желтого цвета и встряхнул её.
- Молодцы дигамбары и примкнувшие к вам отдельные шветамбары! возгласил он. - А также торчащий от всего этого аббат Крюшон!
- Го-о-о!.. - отозвалась толпа.
- Хорошо ли вы меня слышите?
- Любо, батько! - заволновалась толпа. - Любо! Гуторь дальше!
- А видите ли вы эту бутыль?
- Видим, батько!
- А что там, хлопцы? Знаете?
- Не знаем, батько... чи пиво доброе, чи самогон!
- Ну-ка, подайте мне стакан, - повелел император.
Тотчас протянулась услужливая рука со стаканом.
- Ну-ка, кто тут у вас поматерей, - произнес император. - - Вот ты, да, ты - выйди-ка сюда, - приказал он седоусому дигамбару с бритой головой.
- А чего я? Чуть что - сразу я, - заартачился было дигамбар, но несколько дюжих рук вытолкнуло его и подвинуло к императору.
По знаку императора в стакан щедро плеснули из бутыли. Владыка принял стакан и, молодецки подбоченясь, протянул его седоусому старшине.
- Ну, пей, хлопец! - отечески напутствовал император.
Дигамбар было глотнул, но тут же выплеснул все на землю и начал плеваться.
- Видать, крепкая, зараза! - заметил кто-то из толпы.
- Да ни, то она не в то горло пошла, - возразили ему.
- Ну как, хлопец, - понравилось? - спросил, отечески улыбаясь, император. - Добре забирает, верно?
- Не-ет! - простонал незадачливый испытатель. - Не добре!
- А знаешь, что это? - спросил император.
- Гадость какая-нибудь! - сердито отвечал седоусый дигамбар, не переставая плеваться.
- Нет, это моча, - поправил его император, все так же душевно улыбаясь.
Дигамбар заплевался ещё пуще.
- А знаешь, чья это моча? - спросил император.
- Ослиная, наверное!
- Нет, моя! - снова поправил император.
Дигамбар стал плеваться ещё отчаянней.
- Ну, хлопцы, - обратился император, - видите теперь, какая польза от уринотерапии? Ну, кричите "любо" да приступайте с Богом к процедурам!
- Все-таки, как он умеет разговаривать с народом, верно? - произнесла императрица, повернувшись к графу.
- Что-то я не вижу... - с недоумением отвечал граф, имея в виду продолжить: чтобы он умел говорить с народом.
