- А почему без дамы?
- Ах, тетя Клава, что вы, что вы! Я еще маленький, мне не до дам...
"А в самом деле, что же я без Шурочки пришел? Хотя... Ну да, сегодня у нее вечерняя смена..."
К-этому времени в Новикове ничто уже не говорило об Олеге Петровиче и только мимолетные всплески ставшего чужим сознания на миг озадачивали его. Так случилось, когда, подбегая к кассе, он отпасовал куда-то вправо подвернувшийся под ногу камешек и ему показалось, что здесь должен бы быть асфальт, а не булыжник. А когда вспомнил о Шурочке, он тут же подумал мыслями Олега Петровича. "Интересно, бывает ли здесь на танцах Афина?" "Какая Афина? Ха-ха!" - вмешалось сознание Ленечки, и он даже не задержался на мелькнувшей в голове "чужой" мысли, "нелепой для него.
Смеркалось. С недалекой реки потянуло прохладой. Запах жасмина смешался с запахами липы и реки. Примолкшая было радиола заиграла любимый Ленечкин фоке "-Мистер Браун".
На танцплощадке, следя за танцующими, прижалась к бортику одинокая девушка. "Дурнушка, должно быть, - подумалось Ленечке. - Надо развлечь несчастненькую". И он, ловко лавируя между парами, пробрался к ней и поклонился. А девушка, к его удивлению, оказалась миленькой, гибкой и чуткой к танцу, только странно неразговорчивой. На болтовню Ленечки она отвечала весьма сдержанно.
- Хорошая музыка. Нравится. Когда как. Я Женя, а вы? Вы тоже хорошо танцуете. Так получилось. Не знаю.
Танцуя, она слегка склоняла голову то к правому плечу, то к левому и смотрела на Ленечку, с которым была вровень, с едва заметной улыбкой, глядя глаза в глаза. Потом ее взгляд оторвался и движения сделались менее податливыми. Проследив, куда она смотрит, Ленечка сразу понял причину перемены: у барьерчика появился стриженный под бокс парень в голубой "апашке" и в брюках клеш. Папироска под маленькими усиками вызывающе торчала кверху.
Через какие-нибудь две минуты после танца этот парень отозвал Ленечку с площадки и, остановившись под липами, категорически потребовал:
- Ты вот что, как тебя там, с Женькой больше не танцуй, слышишь!
- Слышу.
- Ты понял, что я сказал?
- Понял.
- Ну и что?
- Нормально.
- Как это понимать?
- Мешать тебе не буду, не волнуйся.
- То-то у меня!
Танго началось без Ленечки, все девушки были разобраны, а он уселся на барьер, подсвистывая музыке. Однако через несколько тактов рядом невесть откуда появилась изящная брюнетка в белой кофточке и присела в реверансе.
- Танго так танго, - охотно отозвался Ленечка и повел обретенную девушку, заламывая такие фортели, что чуть не все перестали танцевать и потеснились к краям, создавая простор для их "па". А после танго его отозвал под липу другой парень, вихрастый и все время почему-то сплевывающий, и, подняв кулак, спросил:
- Видал?
Ленечка тоже поднял кулак, покрутил им и ответил с озабоченным видом:
- А что, думаешь, мой чем-то лучше, поменяться хочешь?
- Ты мне вола не крути, авторитетно тебе заявляю: еще раз вздумаешь танцевать с Ниночкой, будешь битым!
- Разве ее Ниночкой зовут? Я с ней и словом не обмолвился да и не приглашал ее.
- Это верно, зато перегибал-то как!
- Чудак, это же - танец.
- Сам ты чудак, вот и танцуй с кем угодно, а с Ниночкой не разрешаю.
- Хорошо, не стану.
- Вот и лады, что такой сговорчивый...
Темнело все сильнее, прибывали все новые танцоры, но все - парами. Ленечку еще три раза приглашали разные девушки, но, не желая раздражать ребят, он учтиво отказался. "Ничего не поделаешь, они правы, не для меня привели своих подружек, не им и у бортика загорать", - улыбчиво заключил он. Это была заводская танцплощадка, и здесь не заведено было подойти, как в ресторане, к чужому столику и попросить у мужчины разрешения пригласить его спутницу на танец. И народ здесь был не ресторанный, заводской, со своими порядочками.
- Ха! - беззаботно встряхнулся Ленечка. - Пойду-ка я на самом деле в ресторан, теперь этому самое время".
Но не успел Ленечка дойти до выхода из парка, как его догнали трое парней, разглядеть которых в сгустившемся мраке было трудно, но одного он сразу узнал, потому что тот все время сплевывал.
- Эй, хрящ, стой!
Ленечка остановился.
- Ты что же, гад, вздумал наших девушек оскорблять!
- Чем? Я и танцевать-то перестал.
- Перестал, когда кулак показал, а что ты ответил Дусе, когда она тебя пригласила? Ты как ее обозвал! Это ты, гад, в отместку за то, что тебе Федя пригрозил? Да ты...
Драк Ленечка не любил. Не потому, что был трусом или слабаком, в детстве он дрался отчаянно, но когда удары обрели силу, с которой можно покалечить человека, он предпочел от столкновений уклоняться. Ни других не хотел калечить, ни свою физиономию портить, она ему была, надо признать, по вкусу и не хотелось ее уродовать из-за вздора. Было ясно, что которая-то девушка обиделась на отказ, и, не подумав, сболтнула напраслину, которую надо помягче объяснить ребятам. Ленечка, наверняка, так бы и поступил, извинился бы за недоразумение, даже с риском получить оплеуху, но тут в нем вдруг проявился строптивый характер Олега Петровича. Он не прибегнул к дипломатии, а заметив, что один из парней заходит сзади, наверное, для броска под ноги, второй встал справа, а третий сейчас его толкнет, не стал медлить и ударил первым. Ударил коротким, без размаха, тычком, сильно и точно под вздох, а обратным ходом руки наотмашь сбил правого, прямо на того, который пригнулся сзади.
Кто-то застонал, кто-то вскочил на ноги и, выпрямляясь, ударил тоже точно и сильно. Ленечка успел немного отвести голову и удар пришелся не в подбородок, а вскользь под глазом, но вслед за этим промахнулся сам и, не удержавшись, столкнулся с противником грудь с грудью гак, что его правая рука охватила парня. После этого взять противника на прямой пояс было уже совсем простым делом. Теперь Олег Петрович разглядел, что это был опять вихрастый, но он оказался почему-то обширным и даже каким-то угловатым. Надо было его оторвать от земли и, повернув, ударить о дерево. Олег Петрович напряг все силы, приподнял и только повернулся, как вдруг сверкнула молния, его передернуло, и он повалился.
Темнота не позволяла разглядеть ничего, было тихо, так тихо, что слышался ход часов, то ли своих, то ли того парня, который был недвижим и чувствовался руками как-то очень странно, будто Олег Петрович держал его за горло. Откуда-то противно запахло горелой резиной.
Разжав пальцы, Олег Петрович протянул их к голове противника и... не нашел ее: пальцы до отказа вытянутых рук сошлись на округлом обрубке шеи!
- Что это, как мог я ему голову оторвать, - в ужасе воскликнул Олег Петрович, вскочил, опять запнулся за что-то, находящееся сзади, и снова повалился, полагая, что падает через другого противника. Какие-то колья мешали встать, а напрягшись между ними, он приподнял плечом что-то вроде щита, послышался звон разбитого стекла.
