— Я тоже, — кивнула она. — Когда мне исполнилось пятнадцать лет.
Поженились они четыре месяца спустя. Шафером на свадьбе был Мик Донган.
— Значит, подумаешь? — спросил Гракх еще раз, когда они выходили из ресторана.
— Подумаю, — кивнул Кляйн. — Я уже пообещал.
Вернувшись в номер, Кляйн собрал чемодан, отдал ключи и расплатился. Он взял такси и прибыл в аэропорт задолго до отлета дневного рейса на Занзибар. На острове, в аэропорту назначения, его встретил все тот же невысокий и печальный человек — санитарный инспектор Барвани.
— Вы вернулись, сэр? Знаете, я так и думал, что вы вернетесь. Те, другие, уже несколько дней как здесь.
— Другие?
— В последний раз, сэр, вы предложили мне аванс на случай, если в моих силах будет предупредить вас о прибытии некой персоны. Эта персона, сэр, вместе с двумя известными вам компаньонами в данный момент находится здесь.
Кляйн аккуратно положил на стол санитарного инспектора банкноту в двадцать шиллингов.
— Что за отель?
Барвани поджал губы: двадцать шиллингов явно не оправдали его ожиданий. Не дождавшись реакции Кляйна, он сказал:
— «Занзибар-Хаус», как раньше, А вы, сэр?
— «Ширази». Как и в прошлый приезд.
Когда сообщили, что звонит Дауд Барвани, Сибилла работала во внутреннем дворике отеля, разбирая черновики, накопленные за день.
— Проследи за бумагами, чтоб их не сдуло, — предупредила она Захариаса, исчезая в вестибюле «Занзибар-Хауса».
Вернулась Сибилла недовольная.
— Неприятности? — спросил Захариас.
— Хорхе. Уже едет в отель. Пока в свой.
— Вот ведь зануда, — скривился Мортимер. — Я до последнего надеялся, что Гракх приведет его в чувство.
— Видимо, зря, — отозвалась Сибилла, — Что будем делать?
— У самой идей нет?
— Так больше продолжаться не может. — Сибилла покачала головой. — Это, по крайней мере, ясно.
Насыщенный влагой и пряными ароматами воздух напоминал о долгом сезоне дождей, который только закончился. За дождями пришел сезон лихорадочного плодородия: толстая лиана за окном номера выбросила чудовищные желтые цветы, похожие на медные трубы, вся растительность вокруг отеля цвела, пахла и одевалась свежими, полными влаги листьями. Кляйну не надо было выглядывать в окно, чтобы ощутить единый порыв всего живого к обновлению. Его самого распирала энергия: он расхаживал по номеру, перебирая в уме разные военные хитрости. Немедленно идти к Сибилле в отель? Ворваться силой, наплевать на крики и возможные последствия, потребовать объяснений: зачем она выдумала фантастическую историю о воображаемых султанах? Нет, конечно. Больше никаких споров, никакого нытья. Он найдет Сибиллу, не поднимая шума; говорить будет тихо и убедительно; оживит воспоминания о любви; напомнит о Рильке, Вирджинии Вулф и Германе Брохе, о солнечных днях в Пуэр-то-Валларта и темных ночах в Санта-Фе, о музыке и нежности. Он не воскресит их брака, ибо это невозможно, но воскресит память о незабвенном союзе. Сибилла не сможет опровергнуть существование прошлого, и они вместе изгонят его, как изгоняют дьявола. Они освободятся, негромким голосом обсуждая перемены, вторгшиеся в их жизнь, и тогда — через три, четыре или пять часов — он, Кляйн, с помощью Сибиллы примет неприемлемое. Вот и все. Он не будет требовать, не будет умолять; не будет просить ни о чем, кроме помощи на один вечер. Помощи в деле избавления его души от бесполезной, разрушительной одержимости. Несмотря на капризность, своенравие, легкомыслие и непостоянство, присущие мертвецам, Сибилла не найдет причины отказать. Она сама поймет, насколько это желательно. И тогда — домой. Слишком долго он откладывал начало новой жизни.
Когда Кляйн собрался выходить, в дверь постучал коридорный.
— Сэр? К вам гости,
— Кто? — спросил Кляйн, предвидя ответ.
— Ледиидваджентльмена. Приехали на такси из «Занзибар-Хауса». Ждут в баре.
— Скажи, что я сейчас буду.
Подойдя к трюмо, Кляйн налил стакан воды из кувшина, набитого льдом. Выпил, механически налил еще. Такого он не предвидел. И почему она не одна? Зачем ей свита? Некоторое время Кляйн боролся, возвращая себе чувство равновесия и разумной целеустремленности, разрушенное стуком в дверь.
Несмотря на вечернюю сырость, выглядели они безупречно: Захариас в светло-коричневом смокинге и бледно-зеленых брюках, Мортимер в богатом белом кафтане, отделанном золотым шитьем, Сибилла в простом бледно-лиловом платье. На лицах ни робости, ни беспокойства, ни испарины. Какое самообладание. Столики рядом с ними были пусты.
Кляйна они приветствовали стоя, но улыбки их выглядели зловеще. Никакого дружелюбия не чувствовалось.
— Ваш визит для меня — большая честь, — сказал Кляйн, опираясь на весь накопленный запас благоразумия. — Выпьете что-нибудь с дороги?
— Мы уже заказали. Разреши нам угощать тебя сегодня, — предложил Захариас. — Что предпочитаешь?
— «Пим» номер шесть. — Кляйн попытался улыбнуться в ответ такой же ледяной улыбкой. — Ты великолепна в этом платье, Сибилла. Восхитительно! Вы все так стильно выглядите, что мне неловко за себя.
— Ты никогда не следил за одеждой, — согласилась Сибилла.
Захариас вернулся от стойки бара. Взяв у него напиток, Кляйн торжественно отсалютовал бокалом.
— Не мог бы я поговорить с тобой наедине, Сибилла? — спросил он через некоторое время.
— Между нами нет ничего такого, что не годилось бы для ушей Кента и Лоренса.
— И все же…
— Нет, Хорхе.
— Как скажешь, Сибилла.
Кляйн отчаянно искал какую-нибудь тень надежды в ее глазах, но не находил. Там вообще ничего не было. Он не выдержал и опустил взгляд. От речи, подготовленной заранее, остались одни обрывки: Рильке, Брох, Пуэрто-Валларта. Он вспомнил о бокале и сделал большой глоток.
— Нам нужно обсудить серьезную проблему, Кляйн, — сказал Захариас.
— Пожалуйста.
— Проблема — это ты. Сибилла страдает от твоих бессмысленных действий. Второй раз ты летишь за ней в Занзибар. От тебя не спрятаться и на краю земли. Ты сделал несколько попыток проникнуть в закрытое поселение, используя подложные документы, а это прямое покушение на ее свободу. Твое поведение невозможно и нетерпимо.
— Мертвецы в самом деле мертвы, — добавил Мортимер. — Мы понимаем глубину твоих чувств, но маниакальному преследованию необходимо положить конец.
— Безусловно, — согласился Кляйн, глядя на дефект штукатурки где-то между Сибиллой и Захариасом. — Для этого много не нужно. Час или два разговора наедине с моей… с Сибиллой, и я обещаю: больше никогда…
