Инспектор принял документы и бегло ознакомился с содержанием, делая особый упор на печати и подписи. Все оказалось в полном порядке. Кроме фотографии, которая была как бы смазана, и хотя лицо человека, на ней изображенного, можно было при некотором воображении рассматривать как лицо постороннее, все же не было веских оснований считать, что лицо это не соответствует предъявителю, стоявшему рядом.
- Так, - сказал инспектор, возвращая документы. - И что?
- Мне поручено препроводить гражданина Горобца в следственный изолятор комитета.
- Прямо сейчас?
- Разумеется, - на недостоверном лице молодого человека проступило выражение некоторого превосходства с примесью снисходительности. - Коль скоро мною предъявлен ордер на арест, можно предположить, что именно сейчас я его и произведу. У вас есть возражения?
Возражения у инспектора были, и появились они в тот момент, когда он разглядывал ордер. Но теперь наконец, появились и сомнения, поэтому он решил вести себя нейтрально. Пока, во всяком случае.
- Дело в том, - сказал он, - что гражданин Горобец является главным свидетелем по делу, которым я занимммаюсь в порядке предварительного следствия. Кроме того... А, кстати, какое обвинение ему собраются предъявить?
- Я не совсем в курсе. И мне кажется.., - в голосе молодого человека прозвучала металлическая нотка. - Мне, все же, кажется, что данный вопрос выходит за рамки нашей с вами компетенции.
- Отчего же? - металл в голосе молодого человека произвел на инспектора действие, обратное тому, на которое, вероятно, был рассчет. - За вас я не поручусь, а что касается меня, то, как лицо, ведущее следствие, я просто обязан знать, что за человек давал мне показания, и в какой мере ему можно доверять.
- Хорошо, - раздраженно бросил молодой человек. - Если вы настаиваете, Горобец Сергей Кузьмич подозревается в антигосударственной деятельности. Вас устраивает подобная формулировка?
Формулировка была стандартная. Инспектор знал, что у гэбешников есть две формулировки: одна - хищение в особо крупных, а другая - вот эта самая. Причем, хищение еще нужно было доказывать, а государственная измена в доказательствах не нуждалась и пользовалась неизменной популярностью.
Инспектор поймал себя на том, что начинает злиться, хотя и не вполне понимал, откуда взялась эта злость, и к кому конкретно она может быть отнесена. Ведь придумали же термин: государственная измена! Ну, это еще туда-сюда, а то ведь антигосударственная деятельность! Надо понимать, что человек действует против интересов государства. А кто он такой, этот государство? Конкретно?! И в чем состоят его интересы. И кто определяет, в чем они состоят? То есть, при таком подходе можно сажать за что угодно, потому что само государство не может сказать, в чем состоит его интерес, и все зависит от мнения выразителей, у которых оно меняется от пленума к пленуму...
В этот момент инспектор поймал на себе взгляд свидетеля. Свидетель смотрел строго и испытующе, словно пытаясь взглядом подвести инспектора к правильному решению главного вопроса: как себя вести дальше? И это решение постепенно начало созревать в голове инспектора.
"Им нужен Горобец? Отлично! Его труп должен лежать в морге - это зафиксировано документально. Пусть арестовывают, если смогут! Правда, у меня в сейфе лежит паспорт, но паспорт аресту не подлежит - про изъятие личных вещей и документов в постановлении ни слова. Пусть шлют отдельный запрос - канитель на неделю... Итак, формально я могу отправить молодца в морг. Но можно поступить нестандартно, особенно в свете последних разговоров. Например, сплавить им этого бонапарта, жаждущего овладеть миром. Он признался, что является Горобцом - раз. И два - я имею все основания считать его деятельность антигосударственной, причем, в самом широком смысле. Он хотел взорвать вселенную, а это уж точно противоречит интересам любого государства - хоть Либерии, хоть Папуа-Новой Гвинеи и Островам Зеленого Мыса!.. Ордер выдан на одного, стало быть, это он и есть!"
- Кто там у вас указан в ордере? - поинтересовался он.
- Мне нужен Горобец, - заявил молодой человек. - Надеюсь, вы поможете с транспортом?
- А вы разве без машины?
- К сожалению - без. Все машины заняты. Очень напряженный период.
Подозрения инспектора еще более усилились. Во-первых, текущий период, с его точки зрения, не выделялся напряженностью среди всех прочих. А во-вторых - случай совершенно небывалый. Работник органов государственной безопасности пешком отправляется арестовывать государственного преступника. Причем, один. Более, чем странно!
Однако, виду инспектор не подал, а, наоборот, недовольно произнес:
- Такое богатое ведомство, а перекладываете свои проблемы на нас. Не знаю, где я вам сейчас машину найду...
"Странно, все же... А может позвонить в управление КГБ и узнать? Нет, ну их к черту! Прицепятся - не отцепишь... В конце концов, санкция подписана прокурором - пусть он и проверяет."
Что должен делать прокурор в ситуации, когда мир вот-вот вылетит в трубу, инспектор точно не знал, но предполагал, что и в этом случае он должен следить за неукоснительным соблюдением буквы и духа закона. Что касается чекиста, то он нравился инспектору все меньше и меньше. Явился арестовывать, так и арестовывай, а нечего тут глазами по столу шарить!
- В общем так, - подвел черту он, - забирайте вашего протеже и...
- Кого забирать? - брови молодого человека поползли вверх.
- Того, кто значится в ордере.
- А-а... И который из двоих - он?
- Да вот, перед вами, - инспектор сделал небрежный жест с таким рассчетом, чтобы впоследствии не оказаться уличенным в неточном целеуказании, и одновременно направить вектор внимания молодого человека в нужную сторону.
Чекист повертел головой и наконец уперся взором в двойника. Тот вдруг дернулся и вскочил - на его лице отразился ужас. Свидетель же оставался сидеть с нейтральным выражением. Он даже отвернулся и, казалось, перестал интересоваться происходящим совершенно. Можно было даже заподозрить, что он скучает.
И тут инспектор понял, что ситуация резко переменилась. Что-то в этот момент произошло, но что именно - оставалось непонятным. Сомнений, однако, не было: из всего немыслимого количества вариантов развития событий во вселенной был выбран один. Кем? Неужели?..
Да актеры на сцене кабинета инспектора теперь словно бы поменялись ролями. И стало ясно, что финал пьесы не за горами. Сам инспектор теперь был вовсе не инспектор, а зритель. Двойник превратился в лицо второстепенное и малозначащее, а на первый план выдвинулся "чекист". Он сделался главным действующим лицом пьесы, однако все его действия определялись сценарием, а стиль поведения режиссером постановки, который в данный момент отсутствовал, либо пил чай где-то в подсобном помещении, ибо уже сыграл сввою роль во время репетиций. Зритель мог только догадываться, что главыный герой не мог поступать, как ему заблагорассудится - он должен воплотить авторский замысел, выслушать положенные аплодисменты и уйти со сцены в жизнь, где его актерские данные будут иметь второстепенное значение, ввиду отсутствия зрителей. Возможно, режиссер опять пригласит его на главную роль, но это будет уже совсем другая роль...
