— Они занимают комнату на верхнем этаже, — понизив голос, сообщила Кэрролсон, когда она ушла. — Я думаю, они любовники.
Патриция открыла металлическую калитку дворика.
— Пойду прогуляюсь. — Она посмотрела на Лэньера. — Если только вы не считаете, что мы должны постоянно торчать все вместе.
— Нет. Вероятно, мы здесь в достаточной безопасности. Идите.
Лэньер смотрел, как она шагает на негнущихся ногах по песку мимо гомоморфов и даже нескольких неоморфов в поясах. Никто не обращал на Патрицию особого внимания. Он с улыбкой покачал головой.
— Это вполне может сойти за Акапулько. С несколькими плавающими странными воздушными шарами.
Фарли обняла его.
— Я никогда не была в Акапулько, но не думаю, что небо там такого цвета.
— Воркующие голубки, — фыркнула Кэрролсон, укоризненно взглянув на Хайнемана. — Ты никогда ко мне так не относился.
— Я инженер, — заметил Ларри. — Я никого не балую, я просто делаю так, чтобы дела шли как надо.
— Действительно делаешь, — хмыкнула Ленора.
— Господи, послушайте: нам просто весело, — простонал Лэньер.
— Патриции не слишком весело, — сказала Кэрролсон. — Я видела, каким суровым становится ее взгляд, когда она видит вас вдвоем. Думаю, она ревнует, Гарри.
— О, Боже. — Лэньер сел в кресло и уставился на ослепительный пляж, и яркое зелено-голубое море и четко очерченный горизонт. — Она была загадкой для меня с самого начала.
— Только не для меня. — Все повернулись к Фарли. — По крайней мере, в чем-то я ее понимаю, — продолжала она. — Я была похожа на нее — не такая умная, но замкнутая. Упрямая. Моя жизнь была убогой, пока мне не исполнилось двадцать пять или двадцать шесть лет и я решила быть более нормальной — во всяком случае, внешне нормальной.
— Завтра ей исполнится двадцать четыре, — пробормотала Кэрролсон.
— У нее день рождения? — спросила Фарли.
Кэрролсон кивнула.
— Я сказала об этом Ольми и объяснила, как празднуют день рождения. Он думает, что это неплохая идея. Видимо, у них нет дней рождения — ведь здесь фактически не бывает биологических рождений. Есть именины, праздники зрелости — в основном, в Аксис Надере. Полагаю, что возраст не значит для них так много, как для нас.
— Так праздник будет?
— Я предложила провести его в узком кругу — мы, Ольми, Рам Кикура. Он согласился.
— Ленора, вы просто чудо, — сказал Лэньер, невольно перенимая тон Джудит Хоффман. Кэрролсон сделала реверанс и прижала указательные пальцы к щекам.
— Нам не просто весело, — пробурчал Хайнеман, глядя на нее. — Мы полные дураки.
Пройдя с полкилометра вдоль пляжа, Патриция увидела впереди Олиганда Толлера. На нем были шорты, открывавшие покрытые светлыми волосами стройные ноги, и кричащей раскраски гавайка.
— Вам нравится? — спросил он, поворачиваясь.
Патриция смутилась, не зная, что сказать.
— И все же, — огорчился Толлер. — Я хотел бы поговорить с вами, если не возражаете.
— Я не уверена…
— Это, возможно, очень важно. Для всех вас.
Она остановилась, слегка наклонив голову и глядя на него, но ничего не ответила.
— Мы можем побродить вместе, — предложил он. — Я бы хотел кое-что объяснить вам до встречи с президентом — если он сможет найти для нас время.
— Что ж, давайте поговорим.
Патриция прошла мимо, Толлер большими шагами догнал ее.
— Мы не враги вам, Патриция, — убеждал он. — Что бы там ни говорил Ольми…
— Ольми ни о ком не говорил ничего плохого, — сказала Патриция. — Просто это мои личные проблемы. Мы… я в эти дни была не слишком счастлива, что вполне естественно.
— Полностью согласен. — Адвокат шел рядом с ней. Никто из купальщиков, казалось, не находил ничего необычного в том, что адвокат президента и женщина из отстоящего на века от их времени прошлого гуляют вместе. На них просто никто не обращал внимания. — Я нахожу здешний курорт великолепным — я часто приезжаю сюда. Он напоминает мне, что значит быть человеком… Вы понимаете?
— Видеть реальность, — подсказала Патриция.
— Да. И хотя бы ненадолго забыть о проблемах. Что ж, это, очевидно, рабочие каникулы, и к тому же короткие — мы не можем задержаться здесь дольше, чем на два местных дня. Но мы решили, что необходимо показать вам, как работает наша система. Мы пытаемся заручиться вашей поддержкой… Патриция! Можно мне вас так называть?
Она кивнула.
— В сложившейся ситуации вы, люди, способны оказать весьма существенное влияние. Мы не можем силой воздействовать на ваш образ мыслей или мнение — наше правительство не использует такие методы. В конечном счете, оно смоделировано по образцу вашего.
Они остановились возле естественного базальтового волнореза, уходящего в море. Патриция обернулась и увидела маленький яркий метеор, пролетевший низко над горизонтом. Никакие лучи его не уничтожили — он был достаточно мал для того, чтобы разрушиться самостоятельно, не причинив никакого вреда.
— Мы помогли франтам создать Небесный Щит, — сказал Толлер. — Когда мы открыли ворота, здесь все еще была эпоха раннего атома. Мы обменялись с ними кое-какой информацией, установили над ними покровительство и предоставили все необходимое, чтобы защититься от комет и метеоров, разрушавших их мир в течение тысячелетий.
— Что вы получили взамен?
— О, за то, что они дали нам, они получили значительно больше, чем Небесный Щит. Мы открыли им Путь. Теперь они — наши полноправные партнеры в трех воротах, включая торговлю с тремя мирами. Взамен мы получили сырье и право на информацию. Но наибольшую ценность представляют сами франты. Вы знакомы с партнером Ольми? Мы считаем их идеальными партнерами — находчивыми, надежными, верными, дружелюбными. И, насколько можно судить, они испытывают подлинную радость от совместной работы с нами.
— Это звучит так, словно они — домашние любимцы, — сказала Патриция.
— Да, такая точка зрения бытует, — согласился Толлер. — Но они, по крайней мере, столь же разумны, как и мы — конечно, без каких-либо усовершенствований, — и никто не относится к ним, как к гражданам второго класса или домашним животным. Вы должны избавиться от некоторых своих предрассудков, чтобы отчетливо видеть нашу ситуацию, Патриция.
— Я избавилась от предрассудков, — ответила она. — Я просто… — Она подняла руки и покачала головой. Ни разу с момента их встречи она не взглянула прямо в лицо Толлеру.
— До того, как мы пришли сюда, Тимбл каждую тысячу лет проходил через поток древних комет. Франты регулярно теряли более половины населения. Их океан — это кометная вода, собравшаяся за миллиарды лет. Видимо, примерно миллион лет назад наступило временное затишье; за это время франты эволюционировали до их нынешнего внешнего вида и заложили основы культуры. Затем падение комет возобновилось. Постепенно франты становились все более и более похожими друг на друга, передавая информацию и черты личности сначала с помощью химических реакций, затем — культурными средствами. Они стали голографическим обществом, которое почти безболезненно могло принять на себя метеоритный удар. Но они никогда не реализовали свои возможности и не были даже близки к этому, пока не открылись ворота. Теперь они разработали собственные технологии: использование высокоскоростных пикторов для пополнения друг друга информацией и даже обмен частями личностей. Так или иначе, я не знаю, кому повезло больше — франтам или нам. Мы могли пасть жертвой джартов много веков назад, если бы франты не помогли нам.
