Внезапно моё сердце подпрыгнуло так сильно, словно меня пнули в грудину.
По телевизору шёл репортаж о Карен Бесарян.
Другой Карен Бесарян.
— Отметить! — выкрикнул я в пространство.
Внизу на экране была надпись: «Детройт». Белая женщина‑репортёр стояла снаружи старинного здания.
— Необычное сражение разворачивается сейчас в этом мичиганском суде, — говорила женщина. — Против сына знаменитой писательницы Карен Бесарян, автора мегапопулярной серии о Диномире, подала иск некая сущность, утверждающая, что она и есть Карен Бесарян…
Я смотрел, словно оценепев. Мне потребовалось какое‑то время, чтобы узнать Карен: она заказала себе гораздо более молодое лицо. Но по мере того, как показывали эпизоды судебных заседаний, становилась ясно, что это определённо он — или, по крайней мере, её мнемосканированная версия.
И её право называться настоящей, легальной Карен Бесарян оспаривалось в суде! Репортёрша не высказывала мыслей о том, чем, по её мнению, закончится процесс, но от самого факта того, что весь этот фарс вполне может рухнуть, я пришёл в неописуемый восторг. Брайан Гадес не сможет больше держать меня здесь! Ему придётся позволить мне вернуться на Землю, позволить мне снова жить моей собственной жизнью! Иначе это будет равносильно удержанию меня в заложниках…
— Сторона истца вызывает Тайлера Горовица, — вставая, произнёс Дешон.
Я видел, как Карен неловко заёрзала на своём месте рядом со стоящим Дешоном.
Тайлер с решительным видом занял свидетельское место, и Дешон начал опрос.
— Мистер Горовиц, ваш адвокат каким‑то образом узнала персональный идентификационный номер вашей матери. Это вы его ей дали?
— Гмм, я воспользуюсь пятой поправкой.
— Мистер Горовиц, знать чей‑то ПИН — не преступление. Если кто‑то был достаточно беспечен и допустил, чтобы его узнали другие, то это его проблема, а не ваша. Если, конечно, вы не воспользовались им для противоправного получения доступа к финансам вашей матери, в каковом случае, разумеется, ваша ссылка на привилегии пятой поправки целиком и полностью оправдана.
— Из денег моей матери я не тронул ни цента, — резко ответил Тайлер.
— Нет, нет, конечно, нет, — ответил Дешон, и выждал тщательно отмеренную паузу перед тем, как сказать: — Пока.
Лопес вскочила на ноги.
— Возражение, ваша честь!
— Принимается, — ответил Херрингтон. — Мистер Дрэйпер, осторожнее.
Денош склонил бритую голову в сторону судьи.
— Прошу прощения, ваша честь. Мистер Горовиц, если вы хотите, чтобы я оставил тему вашей способоности залезать в банковский счёт вашей матери, я это сделаю.
— Чёрт возьми, вы всё перекручиваете, — сказал Тайлер. — Я… послушайте, много лет назад моя мать упомянула, что её ПИН — это её рабочий телефон в те времена, когда она была беременна мной; она тогда занималась сбором средств для Университета штата Джорджия. Когда миз Лопес мпросила меня о нём, я позвонил в архив университета и попросил архивариуса заглянуть в старую телефонную книгу. Так что, как видите, ничего предосудительного.
Дешон кивнул.
— Разумеется, ничего.
Он замолчал, и через несколько секунд судья Херрингтон сказал:
— Мистер Дрэйпер?
Дешон начал было садиться, словно закончив опрос, но ещё до того, как его зад опустился на стул, снова поднялся и громко спросил:
— Мистер Горовиц, вы любите свою мать?
— Я любил её, да, очень сильно любил, — ответил он. — Но теперь она умерла.
— Так ли? — спросил Дешон. — Вы не признаёте, что женщина, сидящая сейчас рядом со мной — это ваша мать?
— Это не женщина. Это не человеческое существо. Это робот, машина.
— И тем не менее она содержит все воспоминания вашей матери, не так ли?
— Предположительно да.
— Насколько точны эти воспоминания? Вы когда‑либо замечали, чтобы она вспомнила какую‑то деталь не так, как её помните вы?
— Нет, никогда, — ответил Тайлер. — Все воспоминания действительно точны.
— Так в каком же отношении она не является вашей матерью?
— Во всех отношениях, — сказал Тайлер. — Моя мать из плоти и крови.
— Понимаю. Тогда позвольте задать вам конкретный вопрос. Ваша мать, как мы уже узнали, родилась в 1960 году — и, таким образом, росла при стоматологии двадцатого века. — Дешон содрогнулся от этой варварской мысли. — Я так понимаю, что в некоторых из её зубов у неё есть пломбы?
— Были пломбы, — поправил Тайлер. — Да, полагаю, это так.
— Значит, сам факт того, что часть естественной эмали её зубов была заменена чем‑то под названием «амальгама», сплавом серебра и ртути — ртути! — не сделал её в ваших глазах в меньшей степени вашей матерью, верно?
— Эти пломбы поставили ещё до моего рождения.
— Да, да. Но вам они не казались чужеродными или неуместными. Они были просто частью вашей матери.
Глаза Тайлера сузились.
— Полагаю, что так.
— И, насколько я понимаю, вашей матери пятнадцать лет назад заменили бедро.
— Да, это так.
— Но тот факт, что её бедренная кость искусственная не сделал её менее вашей матерью, нет?
— Нет.
— Также мне известно, что у вашей матери не было миндалин — снова варварская медицина двадцатого века, когда от вашего тела отрезали части, хотите вы того или нет.
— Это правда, да, — сказал Тайлер. — У неё не было миндалин.
— Но из‑за их отсутствия она не стала в ваших глазах менее полноценным человеческим существом, не так ли?
— Э‑э… нет. Не стала.
— А правда ли, что вашей матери провели лазерную коррекцию формы глаза с целью улучшения зрения?
— Да, это правда.
— Вы после этого не стали смотреть на неё по‑другому?
— Нет, это она стала видеть меня по‑другому.
— Что? Ах, да. Остроумно. Кроме того, в последние годы, как я знаю, вашей матери установили два кохлеарных импланта с целью улучшить её слух. Это так?
— Да.
— Это изменило ваше мнение о ней? — спросил Дешон.
— Нет, — ответил Тайлер.
— Как ваша мать показала ранее, она прошла генетическую терапию, которая переписала её ДНК с целью удаления генов, вызвавших у неё ранее рак груди. Но и это не изменило вашего мнения о ней, не так ли?
— Нет, не изменило.
— То есть, удаление части тела — например, миндалин — не изменяет вашего мнения о ней?
— Нет.
— И замена частей её тела, как, например, в ходе пломбирования зубов или имплантации искусственного бедра, также не меняет вашего мнения о ней, верно?
