Он сидел на табурете в кухне, пока Эллен доставала шипящий противень с порционными цыплятами из богато украшенной – хром на черном – старомодной газовой духовки. Жареная птица пахла восхитительно. Крысята так и прилипли к передней стенке, подергивая носиками.
Эллен выложила на тарелку и ловко разделала одну тушку. Да еще фаршированную грибами, отметил про себя Джек.
– Мы-то уже поели, – сказала она. – Положите себе салата. Вино в холодильнике.
– Мне придется петь за свой ужин?
– Что угодно, лишь бы не это, – комически ужаснулась Эллен.
Он заткнул кончик салфетки за воротник футболки, расправил крахмальное полотнище на груди и принял классическую позу чревоугодника, стоймя зажав вилку с ножом в кулаках. Широкие штаны на красных подтяжках, непокорно растрепанные черные волосы, узкое, угловатое лицо и бойкие, выразительные глаза делали Джека похожим на карикатуру.
– Что за книжку вы обсуждаете в этом месяце?
– Очередной шедевр Опры Уинфри. Вам не понравится.
Он фыркнул.
В ответ фыркнула и Эллен.
– Ладно, ужинайте не спеша. В холодильнике есть пара банок собачьих консервов, я для ваших крысят припасла. А взаимное знакомство с кружком устроим за десертом, хорошо?
Джек нацепил бесстрастную маску. Он не мог понять, что Эллен задумала. Некий тест – или, может, эксцентричная месть?
– Расслабьтесь, – прошептала она, сделала страшные глаза, шлепнула юношу по спине и скрылась за дверью в гостиную. Захлопываясь, створка обдала его легким ветерком.
Джек нашел собачьи консервы, опрокинул содержимое банок в миску и театральным жестом поставил ее в клетку:
– Набивайте себе животики, мои славные. Полеты закончились. И возможно, вкусное пропитание. На долгое-предолгое время.
Крысята прикинули шансы на пиршество цыпленком, сопоставили их с наличием еды у самых своих лап, после чего обиженно принялись отщипывать кусочки.
Он присел к столу, развернул газету из больничного вестибюля. Полистал раздел объявлений, надеясь наткнуться на то, чего сам не помнил. А вот и искомое, в середине последней страницы: тот самый текст, который прочли его глаза, пока сознание Джека витало в другом месте. Нахмурившись, он притронулся к коротенькому объявлению – очень коротенькому – тут же отложил вилку и непроизвольно поерзал на табурете. Оглянулся на сетчатую дверь, выходившую на заднее крыльцо. Что-то там стоит, поджидает? Нет…
Джек вновь взялся за еду – слишком вкусную, чтобы дать ей пропасть зазря, – но время от времени бросал взгляд на объявление, пока наконец не вырвал его из газеты и не убрал себе в карман.
Остатки таблоида он сунул в мусорное ведро, которое Эллен держала под раковиной.
Разговор, доносившийся из-за прикрытой двери, звучал оживленно, хрипловатые, хотя явно женские голоса что-то воодушевлено обсуждали, а после нескольких бокалов вина их тембр вообще дал понять, что дамы принялись резать правду-матку. Добрая горячая еда расслабила гостей.
Эллен решила, что момент назрел. Она подала десерт. Затем, подталкивая Джека в спину, вывела его в обеденную залу и сама встала рядом, откинув легкую кисть одной руки в сторону, а вторую удерживая у поясницы, внешне напоминая кутюрье на показе новой коллекции.
За дальним концом длинного дубового стола две женщины постарше выжидательно умолкли.
– Я уже рассказывала вам про Джека, – заявила Эллен. – Он работает на улице. Баскером!
Гостьи округлили глаза, затем искоса переглянулись, словно им было что сказать, но что никто и никогда их не подловит за этим занятием – во всяком случае, не в присутствии хозяйки. Дамам хорошо за пятьдесят, обеим не помешало бы записаться в группу здоровья, да и почаще бывать на солнышке. Бабушкины очки, шелковые брючные костюмы – впрочем, рыжая гостья одета в джинсу со стразами, – дорогой маникюр, модный перманент. Джек мгновенно дал им оценку: зарабатывают не меньше сотни тысяч в год, лакомые кусочки для уличных профи. Одна, пожалуй, лесбиянка – интересно, она сама-то об этом догадывается? При обычных обстоятельствах он бы с радостью разлучил их с максимально возможной суммой денег.
Со своей стороны, гостьи Эллен разглядывали его с цивилизованной прохладцей: слишком молоденький, подозрительно хорошенький, с загадочной, чуть пугающей перчинкой, приглашенный в недра их феминистской твердыни нарочно – это понятно, – но почему?
Джек внутренне простонал, засим отвесил церемонный поклон.
– Сударыни, благодарю за восхитительный ужин. Не смею более докучать вам своим присутствием.
Он попытался было улизнуть на кухню, но Эллен твердо придержала его за локоть.
Дамы обратили лица к хозяйке, ища указаний. Эллен притворно-застенчиво сложила руки на груди.
– Джек мой друг, – сказала она.
– Какого сорта друг? – спросила та, что постарше.
– И что значит «работает на улице»? – подхватила ее рыжеволосая соседка, отличавшаяся довольно приятными округлостями. – И что это за слово: «баскер»?
– От старофранцузского busquer, то есть рыскать, как, например, рыщет носом судно, пытаясь найти правильный курс, – процедила старшая. Для нее Джек был колючей песчинкой, крохотной занозой, источником мелкого раздражения.
Эллен снисходительным, учительским жестом показала Джеку: мол, объяснитесь. На один жаркий миг он решил, что она ему ни капельки не нравится.
– Я бродячий актер, – пробормотал он. – Показываю фокусы. Жонглирую.
– Зарабатываете? – вскинула брови рыжая.
– С девяти до трех. Как в банке.
Они не ответили встречной улыбкой – хотя у рыжей дрогнули уголки губ. И что у него общего с Эллен? – словно хотела она сказать. Такой худой!
Старшая обвела стол глазами, широко распахнутыми за толстыми стеклами очков.
– Для нас можете выкинуть какой-нибудь трюк?
Джек немедленно встал в первую балетную позицию, склонил голову, будто в молитве. Вскинул руки – пальцы щепотью, – как если бы собрался играть на кастаньетах, и замер. Дамы ждали. Напряжение росло.
(Вероятная) лесбиянка скрипнула стулом и кашлянула.
Джек поднял лицо и встретил взгляд Эллен.
– Я не выкидываю трюки, – спокойно сказал он. – Я просто приглашаю мир на танец.
– Вот и покажите, как вы это делаете, – нахмурилась та.
Женское трио озиралось окрест, раздувая ноздри будто львицы, почуявшие кровь. Ему не понравилось такое внимание. Терпение Джека лопнуло.
– А я уже показал, – буркнул он. – Еще раз спасибо, но у меня все. Это и есть мой трюк.
На десятую долю секунды – вообще времени не прошло – обеденная зала накрылась глухой тишиной, словно в уши вбили навощенные затычки. Дрогнули хрустальные подвески на люстре. Спирали всех шести лампочек пшикнули и погасли.
– Это что еще за… – начала было рыжеволосая, но Джек просто вздернул бровь и показал подбородком: «Вон там». Женщина оглянулась на окно. Немедленно, на узкой улочке перед домом Эллен, лоб в лоб приложились две машины.
Тряхнуло стены.
Все три женщины подпрыгнули на месте и завизжали.
– Что это за грохот? – выпучила глаза рыжая.
Эллен бросилась в прихожую. На миг дамы забыли про Джека. Он рванулся сквозь кухонную дверь, на ходу подхватил клетку – крысята аж присели – и скользнул на крыльцо.
Налегая на педали, он мчал по задней аллее и чувствовал, как сводит лопатки знакомой судорогой. Эллен не следовало так поступать. Такая жестокость выходила за рамки милых шуточек: все равно что познакомить Венди с Питером Пэном, когда девочка напрочь утратила способность летать. Хуже того, он настолько далеко шагнул от своей линии положительных последствий, что уйдет несколько дней на обратный прыжок.
Кто знает, что может произойти за это время?
Катясь с горки, Джек ощущал себя совсем голым и беззащитным.
ПЕРВАЯ АВЕНЮ. ОСТАНОВКА «ЮЖНЫЙ ПОРТ»
В тот вечер Джинни с Бидвеллом заказали себе что-то тайское – как выражался старик, «телефонное». Он редко готовил. Кухни в доме не было, если не считать плитки и чугунной печурки, на которой он держал чайник. В холодильнике хранили только белое вино, кошачьи консервы, да молоко для чая.
Бидвелл искусно владел палочками. Старик рассказывал о годах, проведенных в Китае в поисках неких буддистских текстов, когда он попутно скрывался от японских солдат в ходе какой-то там войны. Девушка слушала вполуха.
Из основного помещения склада донесся грохот, за ним последовал целый каскад глухих звуков – судя по всему, обрушились коробки. Джинни ткнула палочками в ту сторону:
– Кошки?
– Минимус единственный, кто обращает внимание на книги.
– Если не считать меня, – поправила Джинни, затем добавила: – Похоже, они бродят, где хотят.
– Все мои великолепные сминфеи находятся здесь, – подчеркнул Бидвелл. – Как и я сам. Им вполне достаточно склада.
