по моей вине.
– Хватит, – наконец сказал майор Куур.
– Мое звание среди Дворняг не сержант авиации, – сказал Стиллс. – Это у вас перевод неправильный. Мое звание Батюшка-Медведь. – Скажи «Батюшка-Медведь».
– Пожалуйста, не так быстро, Батюшка-Медведь, – после долгой паузы сказал майор Куур.
Стиллс рассмеялся электрическим смехом и сбавил ускорение до двадцати двух. Майор ничего не сказал, но его пульс, давление и уровень гормонов стресса упали. Когда Стиллсу потребовалось изменить курс, чтобы избавиться от возможной слежки радаров и телескопов Конгрегатов, он заранее предупреждал майора и совершал маневры с перегрузкой ниже тридцати «же».
Может, оно и к лучшему. Стиллс не знал, сколько еще у Иеканджики тупиц, которых она могла быстренько сделать майорами.
Спустя шесть часов скрытного полета они достигли указанных Архоной координат. Стиллс вывел командирский истребитель на орбитальную скорость, соответствующую их удалению от эпсилона Индейца, и выключил инфлатоновый двигатель. Он даже не знал, чего ждать. Другие входы в Оси Мира, которые он видел, всегда были окружены мощными укреплениями. А как может выглядеть вход в Ось Мира посреди космоса? Еще больше долбаного космоса?
– Она и правда здесь, – сказал майор Куур. – Ось. В тридцати километрах от нас.
Стиллс настроил датчики и заметил слабый источник тепла, тот, который и обнаружил Куур. Всего на несколько градусов выше фоновой радиации Вселенной. Датчики уловили и слабое переменное световое излучение. Эффект Черенкова – слабое излучение, которое не заметишь на фоне звездного света уже в тысяче километров отсюда. Вот он, пятый вход в Оси Мира в системе эпсилона Индейца, который люди искали не одно столетие.
– Будь я проклят, если знаю, как этот щеголеватый задумчивый засранец смог такое сделать, – восхищенно сказал Стиллс.
17
Стиллс с трудом понимал Иеканджику. Большинство обычных людей, каких он знал, были бесхребетным дерьмом, да и речь их он слышал только в переводе. Иеканджика не отличалась ни мягкостью, ни разговорчивостью. Похоже, ей никогда не хотелось стать центром внимания, а еще похоже, что она презирала гражданских. Если задуматься, чего он, правда, и не делал, то она по жизни показывала миру средний палец, как и он сам. Когда майор Куур доложил ей результаты, Иеканджика спросила Стиллса, что он думает. Будь он проклят, если он что-то понимает в стратегии и политике, но вряд ли она спросила только для того, чтобы погреть ему задницу. Вход пока никто не укрепил. Просто потому, что его можно обнаружить лишь вблизи. А у Союза нет войск, чтобы защищать еще одну Ось.
– Что, если я захочу поговорить с Архоной? – спросила она после.
– Думаю, этот мелкий хрен выйдет на связь, – ответил Стиллс. – Он хочет сделки и вряд ли уйдет, не найдя способа получить ответ.
– Предположительно через тебя, – сказала Иеканджика.
– Возможно.
– Тогда мы устроим с ним встречу. Он хочет поговорить со мной, наверняка наедине. Предположим, он хочет устроить ловушку. Как бы ты сделал это, будь ты на месте Архоны?
– Если бы хотел тебя поймать? Нахрен. У нас скорость и вооружение лучше, даже если речь идет о двух кораблях. Есть два способа нас наколоть. Лишить нас либо преимущества в вооружении, либо преимущества в скорости. При должной поддержке он сможет сделать и то и другое, но я не думаю, что она у него есть. Ты думаешь, он работает на кого-то еще?
– Он у меня кое-что украл. Кроме того, сейчас он один из самых разыскиваемых людей. Возможно, кто-то его поймал и он заключил с ними сделку, чтобы подобраться ко мне или генерал-лейтенанту.
Говно на палочке! Как его достала манера, в которой в Союзе говорят о своих командирах. «Генерал-лейтенант», «Старая леди». Будто для них почетно говорить о ней. Zarba! [12] Ее Высочество тоже в трубу срет, как и все остальные в космосе. Какое ему дело? Культисты долбаные.
– Скажем так, если ты поведешь корабль, чтобы доставить меня достаточно близко к Архоне, – сказала Иеканджика, – сможешь ли ты его поймать после того, как мы поговорим?
– На большом командирском истребителе? – спросил Стиллс. – Я смогу поймать кого угодно, кроме нормального истребителя с инфлатоновым двигателем, но у него такого нет. Черт, даже если есть, я бы на себя денег поставил, что поймаю. Но тебе это не понравится. К концу дела ты, полковник, превратишься в суп.
– Я вынесу любое ускорение, которое в состоянии вынести Архона, – сказала Иеканджика.
Вероятно, сможет. Стиллс не знал, какие военные примочки есть в ее теле. Укрепленные кости. Укрепленные внутренние органы. Возможно, специальные белки в соединительных тканях, активирующиеся при давлении.
– У тебя нет конфликта лояльности? – спросила Иеканджика.
– Для начала, у меня нет никакой лояльности. Архона нанимал меня на работу. Теперь меня наняла ты. Мне просто хочется на чем-нибудь летать и с кем-нибудь драться.
– Я сделаю так, что в ближайшее время у тебя будет вдоволь и того и другого, – сказала она.
Иеканджика стала задумчивой. Она теперь большая шишка. Не самый старший офицер во флоте, но когда она говорила, всякий знал, что ее надо слушаться.
– Отправляйся в свою эскадрилью, – сказала она. – И устрой мне встречу с Архоной.
18
«Пугало» внимательно изучал резервные копии баз данных с Гаррета. Тут куда больше, чем кажется на первый взгляд, об этих Homo quantus. Возможности их интеллекта и памяти велики с самого юного возраста. Судя по всему, их память почти так же безупречна, как память самого «Пугала», а это немалое достижение.
Многие люди помнят себя с четырех и даже трех лет, но не все воспоминания сохраняются в процессе петрификации и витрификации, которые происходят при создании мозга «Пугала». Так что самое раннее, что он помнил, это себя двенадцатилетним подростком, жившим в Сильри, одном из больших плавучих городов на Венере.
Сильри был, и остался, большим шаром из углепластика, стекла и алмазного покрытия, висящим в зоне нулевой плавучести в сорока двух километрах над поверхностью Венеры, в зоне тумана под нижним слоем облаков. Городское производство извлекало углерод из атмосферы и создавало из него строительные материалы, фуллереновые волокна и устойчивые к кислоте алмазы. Промышленность была полностью автоматизирована, как и сельское хозяйство, и четыре тысячи обитателей города могли размышлять и творить. Как и многие города Конгрегации, Сильри был не только очагом политической мысли и аналитики угроз, но и культурным центром.
Но «Пугало» вспомнил не это. Для двенадцатилетнего мальчишки такие вещи были лишь фоном. Мальчишки и девчонки не интересовались анализом политики и иностранными делами. Они надевали защитные костюмы и прыгали в кислотные облака. Играли в салочки на скорости в сто километров в час с короткими крылышками за спиной под визг миниатюрных моторов. Метались туда-сюда, делая петли, рисуя спирали, забираясь вверх, пикируя и смеясь.
С тех пор как он стал «Пугалом», он помнил практически все, как и Homo quantus. Но большая часть того, что было до этого, ушла. «Пугало» не помнил имен своих
