Сергей Байбара - Цветы на камнях

В этот момент из здания штаба вышел, наконец, Рамон. Он был не один. С ним был полковник Ричардс в темно-синей форме с орденскими планками на груди.

— Come on! Давай! — заулыбался Фолл, рассчитывая на подкрепление. Затем помахал рукой полковнику, — Hellow, sir!

Сергей повернул голову в направлении офицеров. Повторил жест Фолла. Улыбнулся абсолютно идиотской улыбкой…

— Хэллоу, сэр…

…и вдруг, резко обернувшись, врезал наглому пьянчуге прикладом автомата в зубы!

Удар был настолько сильным и неожиданным, что Фолл полетел в сторону и чуть не ударился головой о скамейку.

Дружки Фолла, увидев, что «ихних бьют», попробовали вмешаться. Одного из них, темнокожего, Сергей доброй оплеухой также отправил в нокдаун. Второй попытался, было, воспользоваться винтовкой, но тут уже Тенгиз выхватил пистолет и выстрелил над головой американца:

— Стоять, сын осла! — заорал он благим матом.

Янки, увидев дуло пистолета, забыл про винтовку, попятился назад.

Вся эта потасовка привлекла внимание офицеров. Услышав выстрел, полковник гневно крикнул:

— Stopped! Прекратить!

Рамон бросился к своим друзьям. Туда же подбежали и двое патрульных. Подошел и сам полковник.

Ему было уже шестьдесят лет, однако он сохранил боевую стать и выправку, не превратился в ходячую развалину. Это был плотный мужчина с глубоко посаженными, узкими глазами и ежиком коротко стриженных волос, белых, как снег.

Начос подскочил к Сергею и Тенгизу.

— Опусти пистолет. Быстро, — скомандовал он Тенгизу. Затем повернулся к опешившим соотечественникам-дебоширам и приказал уже по-английски:

— Встать! Смирно!

— Убрать оружие! — приказал уже полковник. — Что здесь происходит.

— Сэр! — поднялся с земли Фолл. — Вы видели, сэр?! На ваших глазах эта русская свинья саданула меня прикладом. Я хочу заявить об этом официально! А еще он угрожал мне оружием…

Лицо Фола было залито кровью. Он, охая, держался за челюсть. После близкого свидания с прикладом «Калашникова» у него не хватало пары зубов.

— Ну-ка подойди сюда, — Ричардс посмотрел на плоды русского гнева. Брезгливо сморщился:

— Фолл, ты?! Какого черта? От тебя несет, как от пивной бочки! Опять нализался? Почему не в ремонтном боксе?

— Сэр, у меня больничный лист! Я болен, сэр. И, в добавление к этому, я еще и подвергся избиению!

Полковник повернулся к Сергею и спросил его. Уже по-русски:

— Почему вы его ударили?

— Кровную обиду мне нанес, — ухмыльнулся Сергей. — Хотел зарезать, да пожалел…

— Неуместный юмор. А вы сами что здесь делаете?

— Мы по делу, полковник, — ответил Сергей. — Прибыли с первым лейтенантом Начосом.

— Я подтверждаю, сэр, — вмешался Рамон. — Они со мной. По тому самому вопросу.

— Вы тоже пьяны? — еще вопрос к Сергею.

— Нет.

Дальше разбирательство вновь перешло в англоязычную форму. Окровавленный Фолл продолжал вопить. Ричардс слушал его, чуть наклонив голову и прищурив один глаз:

— Я не потерплю, чтобы меня, американского гражданина, избивал какой-то дикарь! Я имею право на защиту! Я требую у вас, чтобы вы заключили урода под стражу! Я буду писать заявление…

Сергей и Тенгиз слушали это верещание по-английски, ничего, разумеется, не понимая. Но, видимо, Ричардс, уже принял решение. Он вздохнул и сказал:

— Действительно, урода надо заключить под стражу. Так и сделаем. Конвой! Арестуйте этого придурка и отведите на гауптвахту. Пусть проспится! Потом решим, что с ним делать.

Под «придурком», как ни странно, подразумевался Фолл.

Патрульные солдаты подхватили дебошира под белы руки, разоружили. Дальше опять пошла говорильня на языке Вальтера Скотта. Фолл был в шоке:

— Что?! Вы в своем уме, полковник? Меня только что чуть не убили! Я имею справку из амбулатории…

— В своем ли я уме? Да ты охренел, мать твою?! У тебя каждую неделю справка! Ты уж забыл, когда в последний раз отрывался от бутылки! Сниму тебя с должности ко всем чертям и отправлю на западные заставы вшей считать, если еще раз такое повторится!

— Вы не имеете права, полковник! Я подам жалобу и на вас! Я буду жаловаться в Совет!..

— Пожалуйся президенту, кретин! — съязвил Ричардс. — Затем перевел суровый взгляд на собутыльников Фолла:

— Хотите к нему присоединиться?

— Никак нет, сэр! — Ребята протрезвели в момент.

— Тогда вон отсюда к такой-то матери! С вами я еще разберусь!

«Соратников» Фолла как ветром сдуло…

— Спасибо, господин полковник, — сказал Сергей. — Вы отлично разобрались в ситуации.

— Я просто знаю вас, — сухо ответил Ричардс. — Если вы бьете кому-то морду, да еще и в присутствии старших офицеров, значит, правы вы. Но учтите: еще один случай рукоприкладства с вашей стороны по отношению к мирным согражданам, и вы составите Фоллу компанию.

Пути Ричардса и Сергея уже несколько раз пересекались. В том числе, — три года назад, в Харагули, где долгое время шла настоящая война с местными бандитами. Что удивительно, американский полковник и русский усач испытывали друг к другу чувство стойкой неприязни и, одновременно, чувство искреннего уважения.

— Ясно. — Сергей с издевкой улыбнулся. — Порядок прежде всего.

— Именно так, — ответил Ричардс. — Господа, прошу пройти со мной в мой кабинет. Там мы обо всем поговорим подробнее.

Полковник американской армии Марио Ричардс не был похож на своих коллег. Среди черт его характера присутствовали и начальственная строгость, и педантичность, и даже излишняя придирчивость к подчиненным. Но не было у него стандартного американского высокомерия по отношению к другим странам и народам, опирающегося на безграничную веру в могущество своей державы. Он побывал и в Афганистане, и в Ираке, принимал участие в операции НАТО на Балканах в 1999 году. И всюду он уделял достаточное внимание обычаям и культуре тех народов, где приходилось действовать его подразделением. А также, их военной истории. «Противника или союзника надо чувствовать изнутри» — любил говаривать он.

Когда мир рухнул в пропасть ядерного безумия, Ричардс не потерял голову, не спился, не пустил себе пулю в лоб. Обладая исключительно трезвым умом, он понимал, — Америки, России, да и всего остального мира в его привычном понимании больше нет и не будет. Связь с Вашингтоном, Нью-Йорком, Лондоном и Берлином пропала в первый же день после нападения на Россию. С Парижем, Римом, Афинами, Стамбулом — на второй. Дольше всех из европейских столиц продержался Мадрид. Еще месяц отзывались некоторые подводные лодки в Атлантическом океане. Они сообщили, что все крупные города Европы и США уничтожены, что связь с американским президентом и с членами правительства отсутствует, и об их судьбе ничего не известно. Американские соединения в Грузии оказались брошенными на произвол судьбы. А небо уже затягивалось серым дымом, и шел снег. Июльский серый снег.