Заметив уровень воды и время и сделав все необходимые распоряжения, инженеры поднялись наверх, совершенно мокрые и обессиленные пребыванием в горячей бане. На смену слесарей, заменявших камеры шлангами и пробивавших отверстия в воздушных трубах, через каждые четверть часа спускались новые. Тем не менее с некоторыми случались обмороки, и их приходилось отправлять наверх.
По истечении второго часа отдохнувшие инженеры спустились опять. За этот час вода поднялась на 15 м; работали одновременно только три насоса, так как каждый из них поочередно останавливали для замены камеры шлангом. Поэтому возникла надежда, что подземный поток, прорвавшийся в шахту, не так силен, как казалось вначале, и с ним удастся справиться. Теперь вода только на 5 м не доходила до камер насосов уровня 1200 м, а следующие насосы находились на 55 м над водой, с их заменой шлангами можно было обождать в надежде, что вода будет подниматься теперь все медленнее.
Еще через час вода поднялась только на 2 м при полной работе всех четырех насосов. Надежды на благополучный исход окрепли еще больше.
Прошел еще час; вода прибыла на один метр. Очевидно, приближался момент равновесия между притоком из подземного резервуара и отливом через насосы. Действительно, в течение следующего часа прибыль была почти незаметна несколько сантиметров, а еще через полчаса совсем прекратилась.
При этом известии, переданном снизу по телефону, лица у всех, собравшихся на площади у входа в надшахтное здание, просветлели. Здесь были и горнорабочие всех смен, и горожане, любопытные или соболезнующие, которых весть о катастрофе, распространявшаяся постепенно по городу, привлекала к шахте. Молва, как всегда, преувеличивала размеры несчастья и искажала его. Говорили о том, что на дне остались еще десятки рабочих, что в шахте начался пожар, для прекращения которого ее залили водой, не узнавши, есть ли там люди, а теперь откачивают воду; передавали, что поймали опять человека, взорвавшего шахту и застрелившего Ельникова и Киото. Только экстренный выпуск местной газеты, вышедший к полудню, положил конец фантазиям горожан, изложив точно все случившееся и сообщив, что насосы уже одолели приток воды и что шахта будет спасена.
Действительно, в этот час можно было констатировать совершенно точно, что уровень воды больше не повышается. Теперь нужно было предполагать одно из двух: или уровень будет оставаться постоянным и тогда для освобождения шахты от воды придется установить новые насосы, что займет много времени; или же вода постепенно пойдет на убыль и с ней справятся имеющимися средствами.
До 5 часов вечера вода не убывала, но затем обнаружилось медленное понижение ее уровня - на метр в час. Перспективы становились благоприятными - можно было надеяться, что через двое суток шахта будет откачана.
Ельников и Киото, спустившиеся вниз при известии о начавшемся понижении уровня, заметили, что все, находившееся с утра под водой - стенки шахты, трубы насосов и воздушные, направляющие клети, лестница, - было покрыто беловатым слизистым осадком. Очевидно, вода была минеральная и содержала в растворе какие-то вещества. Немедленно проба осадка и бутыль воды были посланы в лабораторию, откуда вскоре сообщили, что осадок является кремнеземом и что вода - минеральная, богатая кремнеземом.
Теперь можно было опасаться, что на предметах, бывших долго под водой, этот осадок окажется очень толстым и его придется соскабливать.
- Но эта минеральная вода скоро засорит и испортит нам все насосы! воскликнул встревоженный Киото.
- Я не думаю, - возразил Ельников, - в насосах она движется слишком быстро, так что образование осадка должно быть минимальное. А вот в трубах ниже камер, замененных шлангами, где не было движения воды, осадок будет наверное, и их придется прочищать.
К полуночи понижение уровня определилось в 7 м. Приходилось думать о возобновлении работы нижних камер насосов; но когда одну из них опять включили в сеть - она почти не подавала воды. Очевидно, на сетке ее шланга, находившейся у дна шахты, образовался такой осадок кремнезема, который уже не пропускал воду внутрь.
Поэтому пришлось, включая камеры в сеть, присоединять к ним новые шланги, сначала непосредственно, а затем, по мере понижения уровня воды, при помощи колен труб, освободившихся из-под воды. Последние предварительно прочищали, так как осадок становился тем толще и тверже, чем дольше труба была в воде.
Ночью освободился от воды пол яруса 1210 м. При взгляде в этот ярус сверху через люк можно было подумать, что в нем свирепствовала метель; железный пол, стенки, трубы, лестница - все побелело, словно покрытое слоем чистого снега. Иллюзия усиливалась еще тем, что на этом "снегу" ноги скользили; этому противоречила только высокая температура.
Метр за метром освобождалась шахта из-под воды. На третий день после катастрофы стала доступной уже платформа. Здесь имитация зимнего пейзажа была поразительна: вагончик, ящики перфораторов, лебедка, направляющие, фонарь, лопаты, стенки - все было покрыто белым осадком более 2 см толщиной и приобрело настолько фантастический вид, что при вспышке магния были сняты фотографии этой картины метели при 67° тепла. С фонаря, направляющих, выступов свешивались белые сосульки. Но сбивать и счищать эти украшения было труднее, чем лед и снег.
К вечеру того же дня показалось из воды и дно шахты; наваленные последним взрывом обломки породы были похожи на ледяные глыбы; заглядывая вниз через люк платформы, можно было подумать, что находишься где-нибудь в Ледовитом океане, среди торосов. Но отовсюду из промежутков между этими глыбами большими и малыми ключами била горячая вода. Лестница, ведущая вниз и перед взрывами поднятая к платформе, была неузнаваема от висевших на ней сосулек. Шланги насосов казались толстыми стволами деревьев, покрытыми снегом, а дуговой фонарь представлял собой большой снежный ком, прилипший к потолку. Все отверстия трубы, по которой прежде поступал охлажденный воздух, конечно, исчезли под толстым слоем осадка. Приходилось все очищать, а работа в этой "ледяной" бане до полного восстановления вентиляции была очень тяжела. Глыбы в щебень добытой породы были накрепко сцементированы кремнеземом, и пришлось их взрывать, чтобы удалять по кускам.
Только через неделю после катастрофы шахта была очищена, водоотлив и вентиляция налажены, но следы кремнеземистой метели виднелись еще везде; с крепи шахты осадок вообще не удаляли, так как здесь он никому не мешал и даже защищал железо от ржавчины.
Когда убрали всю взорванную породу, в дне шахты обнаружилась трещина в 5 - 8 см ширины, стенки которой были покрыты толстым осадком кремнезема; из нее и вырывалась горячая вода. Измерение показало, что трещина уходит метров на двадцать вглубь и продолжается в обе стороны от шахты. Теперь было необходимо поскорее пройти глубже и прочно заделать этот канал подземного потока, чтобы преградить последнему доступ в шахту и снова сделать ее почти сухой. Работы пошли усиленным темпом; сопла шлангов теперь всовывались прямо в глубь трещины и сосали из нее горячую воду, так что дно шахты оставалось сухим.
