— Но ты была со мной, вспомни. Посмотри на меня. Это ведь я, Эрл.
— Я никогда не была с вами. Тот человек совсем не похож на вас. Он красивее и мужественнее.
— А где он сейчас? — машинально спросил Эрл.
— Среди звезд. Я жду, он вернется. Ради меня он готов пожертвовать целым миром.
— Ради тебя?! — вскричал Эрл. — Опомнись, ты же машина, уникальная, неповторимая, как скрипка Страдивари, но не более чем машина!
— Я женщина, — с достоинством возразила Карина. — Просто женщина.
— Неужели это все?! — воскликнул Лем.
Астра молча кивнула.
— И ты можешь вот так просто взять и перечеркнуть то неизбывное, что нас связывает? Пурпурные закаты звезды альфы Геркулеса, безбрежность Млечного Пути, марево Ориона?
— Все это прошло, — сказала Астра.
— Но мы были близки два года!
— Разве я хоть раз говорила, что люблю тебя?
— Вспомни наш «Азимут», кабину, в которой были только мы, ты и я, одни на миллионы парсеков, а вокруг, за хрупкой оболочкой, звезды, крупные, яркие, словно вобравшие в себя весь свет из окружающей их черноты неба…
— На моем месте могла быть другая.
Лем покачал головой:
— Но это была ты. У меня и сейчас перед глазами женщина в крилоновом комбинезоне, он потом остался на Лире… Я уже в корабле, а она только еще подходит к посадочному лифту… Через минуту закроется люк, и мы устремимся в неизведанность… Я и ты…
— Не преувеличивай, — сказала Астра. — Я для тебя ничто. Случайная спутница, твой дублер, который так и не понадобился.
— Я полюбил тебя, — тоскливо проговорил Лем.
— Не верю. Ты большой и сильный. Много знаешь, много прожил и сделал. Мы разные. Между нами пропасть, ее не заполнишь ничем.
Лем сжал кисти рук.
— Никогда со мной такого не случалось. Знаешь, без тебя я просто не нахожу себе места. До умопомрачения разговариваю с тобой, задаю вопросы, сам же на них отвечаю.
— Ты меня выдумал. Право, я не стою такой любви. Я миф, мираж. Считай, что Астры вообще не существует. Хочешь, открою секрет? Завидую, что ты способен любить. Но меня это чувство пугает. Я отношусь к тебе с уважением, благодарна за все, но не можешь же ты требовать невозможного…
— Невозможного? А ведь нам было так хорошо! Вспомни астероид в Плеядах. У нас уже почти не оставалось надежды. Реакторы разрушились, защитное поле иссякло. Я заслонил тебя от метеорного потока своим телом. Вот посмотри: эти рубцы — память о пережитых нами страшных часах. Но если бы мы погибли, то вместе — сначала я, потом ты…
— Не нужно так часто напоминать о том, что ты для меня сделал, — недовольно перебила Астра.
— Но и ты дала мне многое!
— Что я могла тебе дать?
— Самое главное — тепло и ласку. Вспомни, как ты гладила меня своей маленькой рукой — с нее стекали электрические заряды, я ощущал их. Тогда ты была другая…
— Возможно, — ответила Астра. — Но все проходит, милый. Мы спустились на Землю.
— Прошу тебя… — умоляюще произнес Лем. — Пусть все останется по-старому. Подумай еще… Впереди много дорог, пройдем по ним! Я покажу тебе туманность Дёмбелль в созвездии Лисы и Посох Иакова… Мы были счастливы, ведь правда? Вспомни…
— Я помню все… И я не хочу помнить ничего. Я очень устала… Оставь меня…
* * *
— Короткое замыкание в блоке эмоций, — сказал Старина, выковыривая пинцетом транзистор из груды спекшихся пластиковых деталей.
— А зачем роботам эмоции? — спросил Малыш.
— Много будешь знать, скоро состаришься. Выброси-ка все это в утилизатор.
— Он был большой и сильный? — спросил Малыш.
— Да.
— И он летал к звездам?
— Летал, — подтвердил Старина.
— Это, наверное, очень тяжело?
— Очень. Вот мы с тобой никогда не полетим к звездам, просто не выдержим.
— Но он-то выдержал. А здесь, на Земле, не смог. Почему?
— Пробилась маленькая, пустяковая деталька. А предохранитель не сработал.
— Но почему?
— Боюсь, — сказал Старина, — что на твой вопрос теперь уже не ответит никто.
— Хорошо, что в здешней фауне нет разумных существ, — сказал мне доктор Ромапоти, глава индийской концессии, разрабатывающей рудные богатства Альциона.
— Но почему же хорошо? — изумился я.
— Да будь здесь разум, мы оказались бы в роли колонизаторов. А роль эта отвратительна.
Я пожал плечами:
— Все зависит от того, как понимать свою роль.
— Вы верите в бессмертие души? — уклонился от спора Ромапоти.
— Я убежден в бессмертии материи…
— Каждый представляет вечность по-своему. Но согласитесь, коль скоро идет речь о вечности, самое невероятное, с моей или вашей точки зрения, событие приобретает вероятность, отличную от нуля.
— Так уж и всякое! — скептически усмехнулся я.
— Вы знаете, что такое сансара? — спросил Ромапоти.
— В самых общих чертах. Но не будете же вы, современный человек, ученый, толковать всерьез о переселении душ?
— Не буду, успокойтесь! — рассмеялся Ромапоти. — Но, если хотите, расскажу об одной такой невероятной истории, а заодно и о пресловутом киплинговском «бремени белого человека». Кстати, моего прапрапрадеда звали Сингх, запомните это имя. Свой рассказ я бы назвал «Сансара»…
* * *
Когда его привязывали к жерлу пушки, Сингх не сопротивлялся. Он никогда не делал ничего лишнего.
— Я не страшусь, сахиб! Тебе этого не понять…
— Поди ты к черту! — выругался сквозь зубы Пайкрофт, затягивая веревку.
…10 мая 1857 года взбунтовались три полка сипаев — солдат североиндийской армии. Она лишь по названию была индийской — командовали англичане, индус не мог продвинуться по службе выше сержанта. Сахибы жили в коттеджах, сипаи вместе с семьями — в бараках. Незадолго до бунта им уменьшили жалованье, лишили последних привилегий…
— Я умираю спокойно, сахиб, потому что делаю это не впервые. Мне приходилось умирать и рождаться бесконечное число раз в цепи перевоплощений — мокше. Так учит сансара… Может, теперь я стану царем слонов, черным и блестящим, с парой великолепных бивней… А Диса, тот, что справа от меня, возродится орлом. Бойся, сахиб, слон сокрушит врага хоботом, орел выклюет ему глаза! И так будет со всеми вами.
…Антианглийское восстание переросло в общенародную освободительную войну. Свыше ста тысяч повстанцев обрушились на колонизаторов от Пенджаба до Бенгалии. В Дели, Канпуре и Лакхнау образовались повстанческие правительства. Англичане бежали на юг…
