Затем, примирившись с судьбой, проглотил таблетку с пурпурно-белыми полосами гнейа-IIа – недавно созданный препарат для повышения обаяния, выпускаемый фабриками концерна «Фарбен». Далее последовали: маленький золотой шарик дармаоида – средство ограничения человеческого общения, производимое лабораториями Хайдарабада, затем тщательно рассчитанная по времени действия ампула лакримола в форме слезы и, наконец, капсула гипербендикс в виде фигурки волка – новейшее лекарство, повышающее психическую энергию.
– А теперь как ты себя чувствуешь? – спросил Джино.
– Как-нибудь справлюсь, – ответил Поллетти.
Он наморщил лоб и взглянул на часы. Принятые лекарства начали действовать. Он вскочил со стула и бросился к гримировальному столику в углу домика. Там он снял костюм и натянул белую пластиковую тогу, повесил на шею копию барельефа Солнца индейцев майя, сделанную из металла, имитирующего бронзу, и надел белый кудрявый парик.
– Как я выгляжу? – бодро спросил он.
– Великолепно, Марчелло. Ты выглядишь просто великолепно, – ответил Джино. – Откровенно говоря, ты еще никогда не выглядел так хорошо.
– Это ты серьезно?
– Клянусь всем, что мне дорого в жизни, – привычно произнес Джино и посмотрел на часы. – Осталось меньше минуты! Иди, Марчелло, и потряси всех!
– Мне кажется, сегодня я произведу настоящую сенсацию, – заметил Марчелло и величественной поступью двинулся к двери.
Джино смотрел ему вслед, чувствуя, как у него перехватывает горло. Он знал, что видит перед собой настоящего бойца; кроме того, его беспокоили болезненные спазмы, предвещающие расстройство желудка.
Поллетти торжественно шествовал к своей аудитории. Его взгляд был спокоен, шаги неторопливы. Слышались нежные звуки «O Sole Mio», дополняющие атмосферу ожидания.
Перед трибунами стояла красная кафедра. К ней и направился Поллетти. Поднявшись на нее и поудобнее приладив микрофон, Поллетти с пафосом произнес:
– Сегодня, на закате дня, так похожего и так не похожего на другие дни, в хрупкой ладье, мы, смертные, путешествуем по бурным водам вечности и думаем о будущем…
Слушатели, загипнотизированные его словами, склонили головы. И вдруг Поллетти увидел, что с первого ряда ему улыбается Кэролайн. Он смешался, несколько раз моргнул, но сразу оправился и продолжал:
– Эти последние лучи умирающего, но бесконечно возрождающегося солнца приходят к нам с расстояния в сто сорок девять миллионов километров. О чем это говорит? Такое расстояние является божественным и непостижимым, неумолимым и одновременно иллюзорным, потому что разве можно предположить, что наш огненный отец не вернется к нам?
– Вернется, обязательно вернется! – послышался хор голосов.
Поллетти печально улыбнулся.
– А когда он вернется, встретим ли мы его здесь, чтобы наслаждаться его животворным великолепием?
– Кто может сказать? – мгновенно откликнулась аудитория.
– Действительно, кто? – вопросил Поллетти. – И все-таки нас утешает мысль, что наш дорогой отец не умер; нет, сейчас он мчится по собственной орбите к Лос-Анджелесу.
Солнце тонуло в морских волнах. Слушатели на трибуне плакали. Только несколько человек, которые всегда встречаются в такой толпе, спорили о различных аспектах доктрины солнечного круговорота. Казалось, проповедь произвела сильное впечатление даже на Кэролайн. Произнося заключительную часть проповеди на греческом языке, Поллетти тоже пустил слезу.
Уже совсем стемнело. Под радостные возгласы и проклятия Поллетти спустился с кафедры.
В темноте его вдруг схватила чья-то рука. Это оказалась Кэролайн. Ее лицо было мокрым от слез.
– Марчелло, это было так прекрасно! – воскликнула она.
– Пожалуй, действительно неплохо, – ответил Поллетти, все еще заливаясь слезами, – если тебе нравятся солнечные закаты.
– А тебе не нравятся?
– Не то чтобы очень, – пожал плечами Поллетти. – Мне приходится этим заниматься, ведь я проповедник.
– Но ты тоже плачешь! – воскликнула Кэролайн.
– Это реакция, вызванная медицинскими препаратами, – объяснил Поллетти и вытер глаза. – Скоро пройдет. В таком деле нужно переживать вместе с клиентами, а это непросто, если не испытываешь аналогичных чувств. Впрочем, это всего лишь бизнес.
– Ну и как бизнес в сфере солнечных закатов? – спросила Кэролайн.
– Так себе. Раньше было куда лучше, – ответил Поллетти. – Но теперь… – Он замолчал и посмотрел на нее. – А почему ты спрашиваешь? Это связано с интервью или всего лишь праздное любопытство?
– Пожалуй, и то, и другое.
– Ты все еще хочешь провести свое исследование? – внезапно спросил Поллетти.
– Ну конечно, – отозвалась Кэролайн.
– Хорошо, я согласен, – ответил Поллетти. – За соответствующий гонорар, разумеется.
– Скажем, триста долларов, – предложила Кэролайн.
Поллетти недоуменно посмотрел на нее, повернулся и пошел к домику. Кэролайн последовала за ним.
– Пятьсот, – сказала она.
Поллетти продолжал идти. Кэролайн повысила цену до тысячи.
– Сколько времени на это потребуется?
– Час, от силы два.
– И когда?
– Завтра утром, в десять часов, в Колизее.
– Хорошо, – кивнул Поллетти. – По-моему, я свободен в это время. Но мне следовало бы получить аванс.
Удивленная, Кэролайн открыла сумочку, достала новенькую хрустящую банкноту в пятьсот долларов и вручила Поллетти. Тот снял парик, расстегнул замок-»молнию» в подкладке и сунул туда деньги.
– Спасибо. Увидимся позже. – И Поллетти спокойно вошел в домик.
Поллетти переоделся и минут десять сидел, рассматривая правый указательный палец. Раньше он никогда не замечал, что указательный палец у него гораздо длиннее безымянного. Подобная асимметрия в другое время просто позабавила бы его, но на этот раз вызвала раздражение. Раздражение привело к депрессии, и ему вдруг стали мерещиться гильотины, топоры с зазубренными краями, кривые ятаганы, бритвенные лезвия с пятнами крови…
Он резко потряс головой, взял себя в руки, проглотил солидную дозу инфрадекса – лекарства, предназначенного для смягчения последствий приема наркотиков. И через несколько секунд Поллетти превратился в прежнего унылого себя. Это привело его в равновесие, и он вышел из хижины почти спокойным.
И в темноте вдруг почувствовал, как что-то или кто-то коснулся его рукава. Молниеносно отреагировав, он стремительно обернулся, выполняя оборонительный маневр номер три, часть первую. Правой рукой он попытался выхватить из кобуры пистолет. Но в этот момент споткнулся о корень кипариса и так сильно грохнулся на землю, что порвал пиджак.
Вот и все, подумал Поллетти. Всего одно мгновение, потеря бдительности – и смерть, которую он ждал так долго, наступила так неожиданно! В этот ужасный момент, беспомощно распростершись на земле, Поллетти понял, что невозможно приготовиться к собственной смерти. Смерть опытна и коварна, она застает людей неожиданно и лишает самообладания.
