Теннисные туфли не производили ни малейшего шороха, когда он ступал по мягкому песку. А потом он услыхал ту же самую песенку.
Она сидела, как и в прошлый раз, на маленьком стульчике возле мольберта и рисовала. Он глядел на нее. На девушке была белая блузка, голубые шорты, на ногах пробковые сандалии. Рассыпанные по спине светлые волосы, которыми играл ветерок, в лучах солнца отсвечивали медовым блеском. Огромные глаза следили за движениями кисти, ни на миг не оторвавшись от картины.
Он стоял и буквально пялился на нее. Двойная порция шотландского виски, которую он выпил в машине, давала ему иллюзорное чувство безопасности. Пульверино, текущие дела, мафия казались ему нематериальными будто неприятный сон. Сейчас они вообще исчезли где-то вдалеке, а была только эта девушка у мольберта.
- Привет, Ричард, - заметила его Шейла. - Какая встреча! Рада видеть тебя. А ты что, не хочешь поздороваться со мной?
Тогда он вышел на полянку и сделал к ней несколько шагов.
- Я соскучился по тебе, Шейла, - тихо и неуклюже выдавил он из себя. Почему же ты не позвонила? Я ждал.
Девушка покраснела и повернулась к своему рисунку.
- Нравится? - спросила она с улыбкой.
- Красиво.
Она сняла акварель с мольберта.
- Держи, это тебе подарок. На память обо мне.
Он взял листок жесткого картона в руку и не знал, что и сказать.
- Тебе не нравится?
- Очень красиво, честное слово.
- Ты даже спасибо не сказал. Что с тобой? Ну, поблагодари меня.
- Спасибо, Шейла. Большое спасибо.
- Не так, глупышка, поцелуй меня.
Она стояла, выпрямившись, со слегка раскрытыми губами. Целовалась она очень нежно, и это ну никак не походило на дружеское чмокание в щечку.
После двадцатиминутной поездки в автомобиле они очутились в ее квартире.
- Присаживайся и чувствуй себя как дома, - сказала она, когда они вошли в гостиную. - Сейчас я сделаю тебе выпить. Секундочку, и я вернусь.
Ее не было больше, чем секунду, и Ханна с сигаретой в руках прохаживался по гостиной. Когда же она вернулась, он понял, почему ее не было целых десять минут. Сейчас на ней было простое, белое платьице. Десять баллов за великолепный вкус.
Еще она принесла поднос с сендвичами и парой бутылок. После этого она присела за стол и улыбнулась.
- Ну, чего ты ждешь? Выпей и съешь чего-нибудь. Если же будет мало, в холодильнике всего полно.
Он налил себе большой бокал виски и стал размышлять, как ему удастся вернуться домой после такого количества спиртного. Она же пила какой-то сок и приглядывалась к Ханне.
- А знаешь, Ричард, ты даже не сказал мне, где работаешь.
- Ты тоже, - отрезал он, думая, что на этом их милой встрече прийдет конец. Редко кто любит полицейских.
- Господи, тут никакой тайны нет. Я эксперт Пентагона по вопросам безопасности космических полетов.
Ханна даже подавился своим бутербродом.
- Кто, кто? - хрипло прошептал он, судорожно проглотив кусочек ветчины. - Я был уверен, что там работают исключительно мужчины.
Она рассмеялась.
- Ты неправильно меня понял, я не бегаю с пистолетом по стартовой площадке. Я получила специальность физика и астрофизика, а потом в NASA освободилась должность в технадзоре. Пока что я ничего интересного не делаю. Нечто вроде практики. Я уже прошла через все отделы, а в настоящее время по уши торчу как раз в Секции Безопасности. Говорят, что у меня даже получается, - не без гордости добавила она. - Четырнадцатого у нас старт, слыхал?
Ханна кивнул.
- Завидую, - сказал он. - Мне всегда хотелось стать астронавтом. Пока что мне это не грозит.
- Смеешься. Лучше возьми еще один сэндвич, - пододвинула она поднос. А ты, чем занимаешься ты?
- Ну, как бы это тебе... - начал было он, нервно разыскивая зажигалку. - Ну, я работаю, то есть...
- Ты полицейский, Ричард, - совершенно неожиданно сказала Шейла, и в ее словах не было вопросительной интонации - чистое утверждение.
Он застыл на полуслове.
- Ты удивился? - глядела она ему прямо в глаза. - Ведь об этом писали все газеты. У меня имеются все твои фотографии. "Ханна из ФБР и Капо Тутти Капи Пульверино". Ведь ты же знаменит, Ричард. Теперь ты уже знаешь, почему я захотела, чтобы ты меня поцеловал.
- Это... Это потому? - неуклюже пробормотал он.
Шейла фыркнула смешком.
- Боже, и это неустрашимый борец против преступного мира. Скажи мне, неужели все, которые обычно геройствуют под пулеметным обстрелом, ведут себя по отношению к женщинам так робко?
- Не знаю.
- Я тебя очень люблю, Ричард, честное слово. И после той нашей встречи мне тебя сильно не хватало. Хорошо, что ты есть, - очень серьезно сказала она.
Около семи вечера они поехали пообедать к Андреасу. Это был маленький греческий ресторанчик, в стены которого были встроены аквариумы с экзотическими рыбками. Плюс плюшевые кресла, свечи и приятный полумрак небольшого зала.
Андреас, толстый, веселый хозяин, обслуживал их столик лично. Он сразу же заявил, что прекрасно знает, что им понравится, а потом, не задавая ни единого вопроса начал с изумительного фасолевого супа. Потом подал жаркое из черепахового мяса и спаржу. Закончили они десертом - крепчайшим кофе и двумя рюмочками коньяка.
Они ели и болтали. Впоследствии Ханна не мог вспомнить, о чем. Он помнил лишь то, что Шейла была превосходной слушательницей, и что во время обеда за столом ни на мгновение не было тихо.
В одиннадцать вечера он отвез ее домой.
- Очень жаль, что ты уже уходишь, - сказал он у самых дверей ее квартиры.
Шейла молчала.
- Позвонишь? - спросил он.
- Позвоню, Ричард.
Ханна крепко поцеловал ее в губы и повернулся, чтобы спуститься по лестнице.
- Ричард! - позвала она.
- Что?
- Останься со мной. А на завтрак я сделаю тебе обалденные гренки. Любишь?
2
"Нью Йорк, 12 июля, 11.00 утра
Хватило трех месяцев, чтобы американская Коза Ностра начала ощущать первые серьезные признаки внутреннего разложения. Синдикат, лишенный доступа к документации, к центральной картотеке, без поддержки центральной кассы, поколебался в нерушимых до сего времени основах. Отдельные Семейства все чаще ввязывались в локальные конфликты, так как теперь не существовало третейского судьи, которому до сих пор давали на рассмотрение свои точки зрения.
Дон Ферриано не обладал титулом Капо Тутти Капи, а тем самым не имел и власти. У мафии имеются священные, сохраненные на протяжении веков принципы, а они говорили, что лишь получивший благословение от уходящего предводителя может управлять организацией. Несмотря на течение времени и ХХ век на дворе, "друзья наших друзей" сохранили верность традициям. И Ферриано прекрасно понимал сложившуюся ситуацию. Его Семейство в Неваде не было достаточно могущественным, чтобы преодолеть анархию силой. Даже если бы ему удалось объединиться с другими, они и так оставались бы в меньшинстве. Дело в том, что большинство, ослепленное иллюзией безнаказанности, предпочитало действовать по собственному разумению. Все это Ферриано видел как на ладони и имел неопровержимые доказательства этого. Зал, где по его призыву собрался очередной съезд, зиял пустотой. Прибыли лишь немногие.
