— А вдруг он умер? — ни с того ни с сего сказал Йорис.
— Кто?
— Ну слон… Он ведь живой. Он ведь может когда-нибудь умереть просто так, от старости?
— А вдруг за нами с Земли прилетят? — серьезно сказал Питер. — Ты бы лучше на себя надеялся. И на нас вот с Верой.
— Умер-шмумер, — фыркнула Вера. Она бодрилась.
Парус вяло шевельнулся и повис тряпкой. Брошенная в воду щепка уплывала назад так медленно, что, глядя на нее, хотелось плакать. Прошло полчаса, прежде чем она скрылась из виду.
Солнце спустилось ниже; в воздухе посвежело. Восточный берег, казалось, стал ближе к лодке, чем западный. А может быть, только казалось.
От неподвижного сидения ныли кости.
— Тихо! — сказал Питер.
Он с бесконечной осторожностью вынул весло из воды. Стало слышно, как с изогнутой лопасти срываются капли.
— Он где-то здесь.
— Ты его чувствуешь? — шепнула Вера. Она ничего не чувствовала, кроме тупой боли в руке, и вертела головой, оглядывая воду.
— Я не чувствую. Я знаю.
— Под нами?
— Нет… Бродит.
Весло уже лежало на дне лодки, и Питер сжимал пику. Медленно-медленно лодку разворачивало носом на юг. В полном молчании текли минуты. Неожиданно Йорис громко всхлипнул.
— Тихо, ты!
В пятидесяти метрах правее лодки поверхность озера плавно всколыхнулась. Словно громадный невидимый поршень толкнул воду так, что она вспучилась гладким горбом, против ожидания продержавшимся на поверхности несколько секунд. Затем бугор исчез, оставив разбегающиеся круги, и вновь появился слева от лодки. На этот раз он вынырнул ближе и долго оставался неподвижен. Окраска его медленно менялась от бурой до бесцветной.
— Дай нож, — деревянным голосом попросила Вера.
— В мешке под тобой.
Он был бы совсем не страшен, этот горб, или бугор, если бы Питер не знал истинных размеров водяного слона. Иногда он вот так выставляет напоказ краешек одной из псевдоподий, как бы присматриваясь к добыче с холодным любопытством, но это лишь так кажется, потому что хозяин озера не способен видеть. Затем он, скорее всего, начнет кружить вокруг лодки, по-акульи сужая круги. Может не напасть вовсе, и такой случай был, а может атаковать сразу, жадно и прямолинейно, нахрапом бросаясь на добычу. Это самое опасное. Питер вспомнил категорическое утверждение Маргарет, высказанное в давнем споре: поведение-де примитивного животного всегда жестко запрограммировано и не меняется со временем. Питер усмехнулся: Маргарет глупа. Если бы шли на веслах, слон давно бы уже обнаружил и опрокинул лодку, зато если бы на пороге не попортили днище, возможно, удалось бы спокойно переплыть озеро даже в штиль — вот и все, что о водяном слоне можно сказать наверняка.
Горб стал совсем бесцветным. Стеклянная вода покрывала его тонкой пленкой. Неожиданно горб без всплеска ушел под воду. Осталась лишь рябь на воде, медленно удаляющаяся прочь от лодки. Наконец исчезла и она.
— Ушел… — шепотом сказала Вера. — Ведь правда, ушел?
Питер отрицательно покачал головой:
— Он пытается понять, что мы такое.
— Он не может понимать, — неестественным голосом заявил Йорис. Губы его дрожали. — У него нет мозга.
— Что-то такое, наверное, есть… Берегись!
Питер ударил пикой. Лодку качнуло — водяной слон ушел на глубину.
— Весло! — крикнул Питер.
Он уже греб, а Йорис, помешкав, засуетился и, сунув весло в воду, едва не уронил за борт. Питер что-то прорычал сквозь зубы. Лодка неслась вперед, легко раздвигая воду. Нужно было рискнуть раньше, подумал Питер. Всего час такой гребли, даже полчаса, если удастся выдержать темп, — а там прибрежное мелководье, слон не сунется…
— Йорис, не части! Вера, парус!
Торопясь, Вера спустила кливер, выгнувшийся назад от встречного ветра. Она пыталась подгрести рукой, пока Питер не прикрикнул на нее, чтобы не кренила лодку. Быстрее! Быстрее! Вера закусила губу. Существует то, что можно, и то, чего нельзя, что запрещено древней памятью жизни, трепещущей в каждом кусочке плоти, от миллионов поколений бессмысленных тварей, от первых студенистых комочков на дне мелководных лагун, от червей и панцирных рыб — ползающих, роющихся в иле, жрущих и прячущихся, чтобы в свою очередь не быть сожранными, потому что это-то и есть самое страшное. Можно погибнуть от голода, сгинуть в болоте, поскользнуться на краю сторожевой площадки донжона и сорваться с криком, но нельзя смириться, представив себя в пищеварительной вакуоли гигантской амебы, мерзкого создания полумертвой планеты… Ну же! Быстрее!
— Догонит? — спросила она, обернувшись.
Питер кивнул между двумя взмахами. Жаль, что Питер никогда не врет… Вера прекрасно понимала: догонит. Эта тварь принимает в воде любую форму и невероятно сильна. Но сейчас как никогда хотелось услышать обратное.
— Стоп! — выдохнул Питер.
Лодка, вильнув, ушла вбок. По волновому следу было хорошо видно, как там, где она только что была, прошло под водой громоздкое тело. Гораздо быстрее, чем лодка.
— Мало тебе? — злобно сказал Питер. — Еще захотел?
В десяти шагах от лодки из воды с шумом поднялся бугор и с шумом исчез. Лодку закачало на волнах.
— Влипли, — хриплым и низким голосом проговорила Вера. — Господи, как влипли…
— Ты хорошо плаваешь?
— А какой смысл? — Веру передернуло.
— Я тебя спросил о чем-то, — напомнил Питер. Раскорячив ноги, он пытался привстать, пристально вглядываясь во что-то впереди.
— Наверно, плаваю… Меня когда-то папа учил — там еще, на Земле… Море помню, ласты…
— В километре от берега есть островок, его отсюда не видно. Крохотный такой, низкий; когда сильные дожди, его вообще затапливает. По идее, сейчас он прямо по курсу. Если нас опрокинет, бери на палец правее башни и жми что есть силы.
— Ничего другого нельзя сделать? — спросила Вера.
Питер дернул щекой.
— Драться можно. Или молиться. Ни то, ни другое не поможет.
— А плыть — поможет?
— Слон не кинется на всех сразу, — сказал Питер. — Возможно, один из нас имеет шанс.
Вера покачала головой:
— Холодно, ногу сведет. И я вообще так не хочу.
— Дура! — тонким голосом крикнул Йорис и всхлипнул. — А он тебя спросит, хочешь ты или нет?
— Сам дурак! Трус!
— Тише, вы… Жить надоело?
— Дура конопатая!
— Трус! Трус! Проверь — штаны сухие?
— Тихо, я сказал!
— Бей!..
Лодка накренилась рывком — слон атаковал снизу. Большое, нечеловеческое, прозрачное, скрывающее в себе серые, как пищевая паста, мутные комки, ворочалось под килем, пучилось, выдавливая лодку из воды. Потеряв равновесие, коротко вскрикнула Вера, ударившаяся о шпангоут больной рукой. Взвизгнул Йорис. Опасно перегнувшись через борт, Питер пырнул пикой взбаламученную воду — раз, другой… На третьем ударе рвануло так, что пику едва не выдернуло из рук, но слон все же отступил, ушел на дно, лишь вода рябила и пузырилась там, где он погрузился — на целую минуту, а если очень повезет, то и на две.
— Весло!.. — скомандовал Питер.
— Потри-ка мне спину, — сказал Илья.
Дэйв шлепнул его мочалкой по спине и начал тереть.
— Легче! Легче! Озверел?
Дэйв выругался.
— Хорош банный день, — сказал Маркус. — Мыла нет, горячей воды нет. Песочком потереть кого-нибудь?
Людвиг опрокинул на себя ушат воды.
— Все-таки чуть теплая… Что ты хочешь от сырого торфа? Я еще когда говорил: нужно от котла трубы провести, чтобы теплообменник был в башне. Тогда была бы горячая. И синтезатор работает все хуже. Откуда мыло?
— У Лоренца небось есть. Только он не моется.
Кто-то прыснул.
— Он моется по ночам, — возразил Уве. — За «махер» свой дрожит. Так при кобуре и стоит под душем — себя трет и кобуру надраивает…
— Хе-е…
— Кто полотенце взял? Здесь висело.
— И из пасти у него воняет, как из…
— Зубы гнилые, оттого и бесится. Все болезни от зубов.
— Кстати, о душе. Моя очередь.
— Моя!
— Протри глаза. За Дэйвом я занимал, потом Киро. А тебя здесь вообще не было.
— Чего-о?
— Ничего. Давно в глаз не получал?
— Эй! Эй! Этого не хватало!
— У кого мое полотенце?
— Людвиг, ты правильный тевтон. Чья сейчас очередь?
— Запереть Лоренца снаружи, пускай в обнимку с кобурой посидит здесь суток двое-трое, умнее станет…
— Да он дверь прожжет!
— А ты откуда знаешь, сколько у него зарядов? Может, правда ни одного? А если два, так и на дверь хватит, и на тебя, умника, останется. В который раз об этом говорим. Надоело.
— Ладно вам, куда полотенце дели? Холодно же.
— Что?
— Да вот Пупырь полотенцем интересуется.
— Его вытереть никакого полотенца не хватит. Так высохнет.
