Но на экране радара было пусто. Тогда он попытался обнаружить их при помощи радара захвата цели. Опять ничего нет.
Но он знал, что аэропланы где-то рядом, и в следующий момент увидел их перед собой. Они были похожи на маленьких черных мух, только мухи не летели строем. Достаточно, чтобы рядом с ними взорвалась одна ракета, и…
Но на радаре захвата цели не было никаких отметок. Придется стрелять визуально. Фармен подал питание к взрывателям ракет номер один и шесть. Немецкие аэропланы, казалось, неподвижно висели в воздухе.
Он произвел пуск с четырех миль. Фармен определил расстояние на глаз. Немецкие аэропланы казались точками, но это было неважно. Ракеты с тепловыми головками могли найти цель на расстоянии в десять раз больше этого. Фармен почувствовал, как тряхнуло самолет, когда ракеты сошли с направляющей. Он резко развернулся, стрелой пошел вверх и через несколько секунд был уже на высоте 45 000 футов. Ракеты прочертили свой путь на экране и ушли за край.
Это означало, что они ушли далеко за Вогезские горы. Фармен ничего не мог понять. Он направил ракеты прямо на строй, взрыватели были напитаны, боеголовки взведены. Ракеты должны были разнести в щепки все немецкие аэропланы. Но этого не произошло.
Фармен развернул самолет. На приборе он нашел то место, где раньше находились аэропланы. Их до сих пор не было видно на экране радара. Но они все еще были в воздухе, и у него оставались четыре ракеты. Ракеты один и шесть самоликвидировались, когда у них вышло топливо. Фармен направил истребитель. Уж в этот раз он не промахнется.
Немецкие аэропланы были в десяти милях. Фармен вдвое сократил это расстояние и запустил ракеты два и пять. Через две секунды он выпустил ракеты три и четыре. Взяв ручку на себя, он резко ушел вверх. Противоперегрузочный костюм стальными пальцами сдавил его тело, и отпустил, когда Фармен выровнял самолет. Он посмотрел на экран, чтобы сориентироваться. На экране были видны четыре ярких следа от ракет.
«Взрывайтесь! — мысленно приказал он. — Взрывайтесь!»
Но этого не произошло. Ракеты снова улетели за горы, где механизм самоликвидации взорвал их в установленное время. А немецкий патруль, как ни в чем не бывало, продолжал свой полет. Экран радара по прежнему был пуст. От отчаяния Фармен выругался. Как же он раньше об этом не подумал. Для радара эти аэропланы были невидимыми. Металла в них не хватило бы и на изготовление консервной банки, вот почему радар не замечал их. По этой же причине не сработали тепловые головки. Ракеты могли пройти сквозь строй так оно, скорее всего, и было, — а взрыватели не среагировали на аэропланы. Для ракет они были все равно, что воздух. С таким же успехом он мог стрелять по луне.
Фармен повернул на запад, возвращаясь на базу. На экране он увидел ароплан и начал снижение. В баках оставалось еще достаточно горючего. В голову ему пришла мысль о динозаврах — их тела превосходно служили им в свою эпоху, но настали новые времена, и гиганты не смогли приспособиться к изменившейся обстановке. Поэтому динозавры и вымерли.
«Пика-Дон» был летающим тираннозаврусом рекс в мире, где он мог питаться только мухами.
— Да, мы все видели, — сказал Блэйк. Он сидел, прислонившись к стене ангара, держа в руках бутылку с вином. Ярко светило солнце, зеленела трава, дул ветерок.
Эскадрилья вернулась через полчаса после, приземления Фармена. Нехотя Фармен подошел к Деверо.
Француз повел себя тактично.
— Видите, мсье, ваши ракеты оказались неподходящим оружием для воздушного боя. Но если вы покажите нашим механикам, где установить пулеметы, то…
— «Пика-Дон» летает быстрее пули, — перебил его Фармен. Он принялся выдалбливать кусок грязи, застрявшей между колес. Грязь затвердела, и это удалось ему только с третьего удара. — Я слышал про одного парня, который подстрелил себя собственными пулями. А его самолет был не такой быстрый, как мой. — Он покачал головой, глядя на свой истребитель. Хотя «Пика-Дон» и выглядел угрожающе, он был абсолютно беспомощным.
Часов в одиннадцать Блэйк принес бутылку вина от Анри. Это было простое крестьянское вино, но оно было кстати. Сидя в тени, они пили, передавая бутылку друг другу.
— Тебе надо подойти к ним поближе, прежде чем открывать стрельбу, — сказал Блэйк. — Не знаю, где ты учился воздушному бою, но видно, что учился неважно. Стреляя с расстояния в несколько миль, ты никогда не попадешь в противника.
— Я думаю, что попаду, — ответил Фармен. — У меня такие ракеты, что лучше находиться на пару миль от того места, где они взорвутся.
— Опять шутишь? — Блэйк выпрямился и посмотрел Фармену в глаза. — Шрапнель не разлетается так далеко.
Фармен отпил вина из бутылки.
— Мои ракеты смогли бы причинить больше разрушений, чем обычная шрапнель. Если бы они сработали.
— Но какой смысл стрелять, если противник далеко? — опять сказал Блэйк.
Бесполезно было снова пытаться объяснить ему принцип самонаведения ракет. К тому же они не сработали. Теперь то он понимал, почему так произошло. Их головки захвата могли обнаружить тепловое излучение от реактивных двигателей. А все немецкие аэропланы были оснащены поршневыми моторами. Того мизерного количества тепла, которое от них исходило, было недостаточно для ракет. Если он что-то и сможет сделать на этой войне, ему надо забыть о «Пика-Доне».
— Гарри, я хочу, чтобы ты научил меня летать на твоем самолете.
— Что?
— Мой самолет теперь бесполезен. У него не осталось зубов. Вести воздушный бой я теперь смогу только на таком самолете, как у тебя. Я, конечно, налетал больше, чем все вы вместе взятые, но я не знаю приборов, установленных в твоем… — Он чуть не сказал «воздушном змее». — Покажи мне, как на нем летать.
Блэйк пожал плечами.
— В принципе все самолеты одинаковы. Ко всем им надо приспособиться. На «ньюпорах» нельзя пикировать — с крыльев тут же срывает брезент. А вообще ты можешь научиться управлять им, только когда сам полетишь на нем.
Они подошли к «ньюпору» Блэйка. Он выглядел таким же надежным, как модель «форд-Т». Фармен никак не мог залезть в кабину, пока Блэйк не показал ему, за что надо хвататься. Он плюхнулся на жесткое сидение. Встав на деревянный ящик, Блэйк перегнулся через край.
Фармен положил руку на ручку управления. Это была простая палка между колес. Он попытался пошевелить ей, но это было все равно, что двигать ложкой в застывшем желе.
— Это всегда так? — спросил он.
— Со временем привыкаешь, — ответил Блэйк. — Хотя в полете двигается гораздо плавнее.
Фармен посмотрел на приборы. Перед ним, располагались несколько циферблатов. Лишь один из, них был крупнее остальных и располагался в центре. На приборах были надписи на французском.
