Как бы то ни было, с технической задачей, как поместить этот янтарь внутрь шара, я справился. Работу я закончил в четвертом часу утра, когда уже первые проблески рассвета наметились, и без сил завалился спать. Проспал я совсем недолго, в начале девятого уже был на ногах, как следует отшлифовал и отполировал шар, и получился он просто заглядение. Я обернул его тряпкой и спрятал в нижнее отделение серванта. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел шар, ни соседка, ни даже Ирка.
Впрочем, оказалось, что соседка уже побывала у меня. На кухне я нашел пирожки и вареные яйца. Похоже, она, как всегда, приходила заниматься огородом и, увидев, что я сплю, решила не будить меня, а просто оставить мне кое-что подкрепиться.
Около одиннадцати утра я отправился к Ирке. Ее родители уже ушли на работу, а она меня ждала. Мы выпили какао, и я спросил:
- Куда ты хочешь пойти?
- Даже не знаю. На твое усмотрение.
- Давай тогда прогуляемся к прудам. Там хорошо, наверно.
- Давай, - согласилась она.
Мы вышли к тому пруду, который зимой превращался в каток. Сейчас все цвело и зеленело, в пруду купалось довольно много народу, и время от времени кто-то бегал в кафе на берегу, взять пива или чипсов. Со всех сторон слышалась музыка несколько громких песен перемешивались, и получалось что-то вроде "Красивая девчонка... В лучах заката..." и так далее.
Нам не хотелось глазеть на шумную публику, мы обошли пруды, миновали рощицу и оказались у ворот кладбища.
- Вот здесь тихо, всегда тихо, - сказал я.
- Почти всегда, - ответила Ирка.
- Покажи мне могилу Надьки, - попросил я.
Она внимательно на меня поглядела, потом кивнула:
- Пойдем.
Мы пошли по аллеям, под березами и кленами, мимо старых и новых памятников.
- Вот, - подвела меня Ирка.
Ленты на венках и искусственные цветы уже поблекли, но не истрепались. И памятника пока не было - в землю был вставлен простой деревянный крест табличкой.
Я облокотился на ограду, стал смотреть на могильный холмик.
- Ты думаешь о том, что такое могло произойти и со мной? - спросила Ирка.
- Я о всяком думаю, - уклончиво ответил я. Иногда я пугался того, насколько хорошо она читает мои мысли. Мне бы не хотелось, чтобы она разгадала мой замысел.
- Ты не волнуйся, - сказала она. - Вечером я по городу пешком не хожу. Отец возит меня на машине. Забирает из гостей, если я в гостях...
- А другие? - сказал я. - Те, у кого нет машин?
- Другие ходят компаниями.
Я покачал головой. Ирка коснулась моей руки.
- Я понимаю, что тебе все это не нравится. Мне это нравится еще меньше, я ведь живу с этим, внутри этого. Но неужели ты веришь, будто у тебя получится что-нибудь изменить, даже с помощью твоего опекуна?
- Посмотрим, - сказал я.
На кладбище было так мирно, так спокойно. Мы погуляли еще некоторое время, навестили могилу моих родителей, могилу Дормидонтова. Помню, как я стоял перед двойным надгробным камнем, на котором были высечены имена матери и отца... Я оплатил его установку, созвонившись из Москвы и дав заказ, но до сих пор так и не собрался съездить, поглядеть, что и как сделано, вот, только сейчас навестил... Я вспоминал всю нашу жизнь, последние дни отца, последние дни матери, но, в первую очередь, то хорошее и светлое, что было до этих последних дней... Не знаю, сколько я там простоял. Ирка молчала, понимая, что сейчас мне нужно отрешиться от всего, а когда я наконец повернулся и пошел прочь, она так же молча последовала за мной и лишь спустя минут десять задала мне какой-то вопрос.
Потом мы прошлись по новым аллеям, где выстроились помпезные памятники погибшим бандюгам и другим нынешним хозяевам жизни. Увидел я там и надгробия тех двоих, которые погибли в автокатастрофе, после того, как попытались "наехать" на Иркиного отца. Надгробия эти были мраморными, со скульптурами ангелов. И вообще, памятников было на удивление много, похоже было на то, что борьба за деньги и власть шла не на жизнь, а на смерть в прямом смысле этого выражения. При этом, аллея выходила к свободному концу кладбища, так что ее можно было продолжать и продолжать.
- Что ж, места еще много, - пробормотал я.
- Ты о чем?
- О том, что как будто специально побольше места оставили, чтобы эти гады могли и дальше истреблять друг друга, - сказал я.
- А... да, - Ирка оглядывалась.
А вокруг было так хорошо, так спокойно. Над могилами, и скромными, и вычурными, дрожала листва, щебетали птицы. Умиротворение чувствовалось во всем, и чем больше это умиротворение в меня проникало, тем больше я убеждался в правильности того, что хочу сделать, тем больше развеивались мои сомнения.
Потом мы еще бродили, говорили о будущем. Ирка предложила прогуляться по центру города, по старым улочкам, но я отказался:
- Обязательно встретим знакомых, начнут расспрашивать, что у меня да как, а мне совсем не хочется отвечать на вопросы и рассказывать про нынешнюю жизнь.
Поэтому после кладбища мы прошлись по паркам на окраинах, наткнулись на летнее кафе, посидели там немного... Расстались мы около семи вечера, я проводил Ирку до самой двери ее квартиры. Она приглашала зайти поужинать, но я сказал, что мне пора собираться на поезд.
На самом деле, на уме у меня было совсем другое.
Не успел я войти домой, как запищал мой мобильный.
- Ну? - спросил опекун. - Нагулялся? К утру в Москве будешь?
- Надеюсь, - ответил я.
- То есть, как это - надеюсь?
- Сейчас собираюсь на поезд. Но еще не решил, чем поеду, поездом или автобусом.
- Ты решай уж, а как решишь - позвони. Или, лучше, позвони уже с дороги, когда будешь знать, во сколько приезжаешь. Машину за тобой так и так присылать, метро-то ходить еще не будет.
- Обязательно позвоню.
- Что ж, всего тебе доброго.
Закончив разговор, я отключил мобильник, чтобы никакой внезапный звонок не мог меня отвлечь. После этого я достал шар с кусочком янтаря в центре и поставил на стол.
От меня не требовалось никаких особых действий. Просто надо было сосредоточиться на шаре и ждать, что он мне покажет. Если особая сила у меня действительно есть, то она обязательно проявится, думал я. А если нет, то я просто скоротаю время до самого отхода ночного поезда, только и всего.
Я смотрел долго, и, наконец, мне начало мерещиться, будто я вижу в шаре какие-то картинки. Да, в глубине шара обозначились и картежники, и черные тени над ними... Лишь потом я сообразил, что все это - образы из моего сна, и что я не вижу их, а лишь придумываю, что вижу, внушаю себе. Я глядел, боясь моргнуть, весь в напряжении, чтобы постоянно фокусировать взгляд в одной точке. А когда вот так зрительно напрягаешься, то может привидеться что угодно. Я уже различал в рогатом жуке черты опекуна, карикатурно искаженные, видел и злобную ухмылку, которая в жизни у него никогда не появлялась, но в этом пародийном отражении проступила очень явно. Потом у меня перед глазами все стало расплываться. Похоже, что я сам себя гипнотизировал. Но больше ничего не происходило.
