Юрий Тупицын - На восходе солнца

Клим снисходительно покосился на командира.

— Разве мозг для них чужой? Для них это такое же привычное место обитания, как для нас с тобой корабль, база или матушка-Земля. Нейротики живут, вырабатывая кучу всяких ферментов. Есть же у нас лекарства, действующие на мозг: снотворные, тонизирующие, галлюцигены, успокаивающие. С помощью этих лекарств можно заставить человека смеяться, плакать, наслаждаться и страдать, мыслить и буйствовать.

Сдерживая зевок, Клим строго спросил:

— Ты хорошо запомнил, что я тебе рассказал?

— Я сделал лучше — все записал.

— Ну? Какой ты догадливый! Ты знаешь, я сейчас усну и буду спать, спать. Как это здорово, когда можно спать! А почему ты такой грустный, Иван?

Глаза Клима окончательно закрылись. Он повозился, устраиваясь поудобнее, и уже совсем сонно пробормотал:

— Ты не грусти, Иван. Ведь в конце концов все кончилось благополучно.

— Да, — рассеянно согласился Лобов, подкладывая надувную подушку под голову штурмана, — все кончилось благополучно.

Он занял водительское место, положил палец на кнопку запуска двигателя, но передумал и опустил руку на колено. Ему захотелось вдруг совсем немножко, хоть минутку, отдохнуть и переварить все, что он узнал за последние полчаса.

Уже совсем стемнело. Прямо в лицо глядела чужая нахальная и очень зелёная луна. Небо было подёрнуто похожей на вуаль дымкой, которая скрывала мелкие звезды, зато крупные дрожали и трепетали над головой совсем по-земному. Красноватый песок казался теперь серым, и на нем лежали чёрные тени от скал. Столетия над этими песками витает страх, и два странных разума, один из которых является порождением другого, ведут между собой жестокую и непримиримую борьбу. Возможно ли между ними примирение? Поймут ли они когда-нибудь друг друга?

Лобов тяжело вздохнул и облокотился на штурвал. Все кончилось благополучно! Для кого? Для нейротиков, которые бесплодно ищут себе сферы обитания? Или для гибких, похожих на тени мезойцев, которые в стихийном слепом стремлении к прогрессу сами выковали свою беду? Или для Штанге, который навсегда останется здесь на своём корабле? Лобов отыскал глазами «Ладогу». Стройная колонна гиперсветового корабля таяла в зеленоватой мгле неземного неба. Вот он, безмолвный памятник человеческой борьбы за счастье.

— Прощай, Юст, старый товарищ, — глухо сказал Лобов.

Он повернулся к пульту управления, запустил двигатель и вызвал «Торнадо». Надо было сообщить заждавшемуся и, конечно, изнывавшему от беспокойства Алексею, что, в общем-то, все кончилось благополучно.