Всё закончилось как обычно очень резко, внезапно, когда по внутренним часам прошло не больше десятка минут (а это единственное на что стоит полагаться, так как обычные часы показывают, что времени не было потрачено вообще ни сколько). Выпали они очень удачно. Как раз между двумя астероидными кольцами, за которыми находилась орбита Радужной — маленькой планеты, из космоса выглядящей белёсым шариком, греющимся у бока красного карлика на довольно низкой орбите. Основная база исследовательской партии — почти дом.
Радужная.
Огромное и яростно-красное местное солнце едва показало свой край из-за горизонта, начиная утро нового дня, а по внутреннему распорядку базы как раз наступил вечер. Что поделать, если сутки на Радужной составляют без малого семнадцать часов, а биоритмы человеческого организма так быстро и просто не перестраиваются. Приходится жить по принципу: у вас своё время, а у нас — своё. Гера бездумно любовалась этим зрелищем стоя у прорезанного в стенке радужного купола окна. И это она на орбите Архоя жаловалась, что ей совершенно нечего делать. Дура! Надо было ловить момент и наслаждаться жизнью. Здесь же её загрузили по полной. И если бы расчетами! Так нет, её заставили обучать основам профессии группу военных специалистов и устраивать ликбез для прочих. И как она ни стенала, как ни пыталась избежать этой почётной обязанности, мотивируя тем, что ни разу не педагог и даже не представляет с какого конца за дело браться, отвертеться не удалось. Да, здесь была расквартирована военная часть. Зачем они здесь нужны Гера представляла очень смутно, но люди в форме встречались в коридорах базы чуть ли не чаще, чем сотрудники исследовательской партии.
Сзади на плечи опустились тяжёлые и тёплые руки Фёдора. Она по-прежнему не слышала его шагов, но каким-то образом начала чувствовать приближение.
— Тяжёлый день?
— Утомительный. Эти вояки без грамма воображения!
— Что настолько всё плохо? — в его голосе послышалась улыбка.
— Да нет, — постаралась быть справедливой Гера. — Не настолько. По крайней мере, в том, что касается чистой математики, у меня к ним претензий нет. Но ты же знаешь, этим дело не ограничивается, что бы что-то начало получаться надо воображение подключать. Существует как минимум пять теорий, объясняющих феномен подпространственного перехода. Я уже и академическим языком объясняла, и образно, и на примерах. А они — молчат. И не понятно, то ли доходит до них, то ли по маковке стучит, а внутрь не проникает. Зачем вообще военным всё это надо? Навигаторов таким образом из них всё равно не сделать. Может, я вообще бесполезной работой занимаюсь?
— Не бесполезной. Подвижки у твоих учеников есть, по крайней мере, на симуляторах у них уже неплохо получается. Это мне по секрету сказали.
— А зачем всё это вообще нужно тебе не объяснили? — она развернулась в его руках и теперь имела возможность пытливо заглянуть в глаза.
— Нет. Но я как-то и сам догадался. На Радужной слишком много аномальных зон и некоторые из них по своим характеристикам отдалённо напоминают природные порталы моей родины. Их командир просто перестраховывается на всякий случай. Хваткая баба эта Антонина Степененко.
Мимо них, с любопытством покосившись на обнимающуюся парочку, прошествовала очередная группа техников. Фёдор в свою очередь проводил их недовольным взглядом: для того разговора, который он намеревался затеять требовалась более камерная обстановка.
— Что-то здесь стало слишком оживлённо. Пойдём, я здесь после обеда прогулялся по окрестностям, кое-что любопытное обнаружил.
— И откуда у тебя время шататься-любопытствовать? Вроде бы всех наших пригрузили так, что ни вздохнуть, не выдохнуть. Детально рассматривают каждый этап начала терраформирования Архоя. Даже Кио до хрипоты спорит, отстаивая целесообразность каждого принятого решения.
— А что я? Сдал отчёт — и свободен. Мавр сделал своё дело, мавр может уйти.
— А пара десятков миллионов вопросов?
— А что бы меня о чём-то спрашивать, надо самим хоть немного в предмете разбираться.
— А научить не просили?
— А засекречено! — Фёдор развёл руками, ради картинного жеста даже на минуту выпустив Геру. — На самом деле это никакая не тайна, но я не нанимался тут всяким там человекам ликбез устраивать. Правда, пойдём. Это действительно интересно.
Гера не сопротивлялась. По правде говоря, из-за тотальной занятости им не часто удавалось устраивать такие вылазки. Она соскучилась. Как можно было соскучиться по мужчине постоянно находящемуся в радиусе пары сотен метров от тебя и то и дело попадающемуся на глаза? Оказалось можно. Очень уж быстро она привыкла к таким вот шутливым перепалкам и неожиданным вопросам, приоткрывающим краешек ТАЙНЫ.
Они шли вдоль плавно изгибающегося края купола, время от времени перешагивая жгуты кабелей и здороваясь со знакомыми. Любые звуки гулко разносились по куполу, смешиваясь в дикую какофонию, так что администрация начала задумываться об установке шумопоглотителей. Коридоров здесь не было. Точнее люди уже успели поставить перегородки, где и как им было удобно, но сами природные радужные купола изначально были абсолютно пустыми, полыми. Очередная дверь, которую они на этот раз не пропустили, привела их в купол поменьше, который использовался под ангар. Люди по привычке продолжали так называть это помещение, хотя стоял там преимущественно примитивный колёсный транспорт. Из-за тех же аномалий, о которых упомянул Фёдор пользоваться маломощными гравилётами было небезопасно.
— Мы что, за пределы базы отправляемся? А разрешат? — проснувшееся чисто кошачье любопытство заставило отступить прочь усталость хлопотного дня.
— А запретят? — вопросом на вопрос ответил Фёдор, усаживаясь на водительское сиденье вездехода. — Да мы не далеко и не надолго. Залазь давай.
Двери с тихим шипением закрылись, отделяя пассажиров от окружающей среды, стоило только девушке устроиться на соседнем сиденье. Приветливо махнув рукой парню у шлюзов, Фёдор вывел машину на поверхность Радужной, и покатил куда-то в сторону восходящего солнца, время от времени сверяясь со сложной цветной схемой воздушных потоков. Эти потоки — явление совершенно уникальное, больше нигде в обитаемой части вселенной не встреченное. Воздушные реки текли по своим совершенно определённым «руслам», то расширяясь, то сужаясь, иногда сливались или, наоборот, разветвлялись и при этом не смешивались. У двух соседних потоков мог быть не только разный газовый состав и температура, но даже плотность зачастую была неодинакова. И в большинстве своём, к сожалению, для дыхания человека эти газовые смеси были непригодны.
