Рикори спал крепко и спокойно, состояние его было отличное. Я подумал, что второй шок как бы противодействовал первому. Когда он проснется, он сможет говорить и двигаться. Я сказал об этом его людям. Я видел, что они горят желанием задать ряд вопросов, но я дал понять, что отвечать не собираюсь.
В десять тридцать ко мне забежал Брейл позавтракать и доложить о больных. Я рассказал ему о ночных делах, умолчав, правда, о шапочке сиделки и моем печальном опыте. Я сделал это потому, что Брейл ухватился бы за эту шапочку. Я сильно подозревал, что он был влюблен в Уолтерс и что я не смогу в этом случае удержать его от визита к кукольной мастерице. Это было бы опасного для него, а его наблюдения не имели бы никакой цены для меня. Кроме того, узнав о моем опыте, он отказался бы оставлять меня одного. А это помешало бы моему решению увидеть мадам Менделип наедине (за исключением Мак-Кенна, который наблюдал бы за мной извне).
Что могло получиться из этого, я не знал. Но только это могло спасти мое самоуважение. Признать, что все случившееся было колдовством, волшебством, сверхъестественным - означало сдаться на милость суеверия. Ничего нет сверхъестественного! Если что-нибудь существует, оно должно подчиняться естественным законам. Мы можем не знать этих законов, но они существуют.
Если мадам Менделип обладает неизвестным знанием, я должен раскрыть его. Тем более, что я смог предугадать ее технику. Во всяком случае, я должен ее увидеть. Но сегодня был день моих консультаций, и до двух часов дня я не мог уйти. Я попросил Брейла остаться на дежурство после двух. Около двенадцати сиделка позвонила и сообщила, что Рикори проснулся, может говорить и просит меня придти.
Он улыбнулся мне, когда я вошел. Я нагнулся послушать его пульс, и он сказал мне:
- Я думаю, вы спасли больше, чем мою жизнь, доктор Лоуэлл, благодарю вас, я этого не забуду.
Немного цветисто, но в его характере. Это показывало, что мозг его работал нормально, и я успокоился.
- Да, вы были плохи. - Я погладил его руку.
Он прошептал:
- Были еще случаи смертей...
Мне захотелось узнать, помнит ли он что-нибудь о том вечере. Я ответил:
- Нет, но вы потеряли много сил с тех пор, как Мак-Кенн привез вас сюда. Я не хочу, чтобы вы много разговаривали сегодня... - И добавил обычным тоном: - Нет, ничего не случилось. О, да, вы упали с кровати сегодня утром. Вы помните?
Он посмотрел на людей, потом на меня и сказал:
- Я слаб, очень слаб. Вы должны быстро поставить меня на ноги.
- Вы будете сидеть через пару дней.
- Меньше, чем через два дня, я должен встать. Есть одна вещь, которую я должен сделать. Я не могу ждать.
Я не хотел, чтобы он волновался, и сказал решительно:
- Это зависит только от вас. Я дам указания о вашем питании. Кроме того, я хочу, чтобы ваши ребята оставались в комнате.
- И тем не менее, вы хотите уверить меня, что ничего не случилось, сказал он.
- Я хочу, чтобы ничего не случилось.
Я нагнулся над ним и прошептал: Мак-Кенн расставил людей вокруг ее жилища. Она не сможет убежать.
- Но ее слуги способнее моих, доктор, - ответил он.
Я взглянул на него - глаза его были непроницаемы. Я пошел в кабинет в глубокой задумчивости. Что знал Рикори?
В половине первого позвонил Мак-Кенн. Я был так рад услышать его голос, что даже рассердился.
- Где ты был?.. - начал я.
- Слушайте, док, я у сестры Питерса, Молли, - перебил он меня. Приходите скорее.
Это требование еще больше рассердило меня.
- Не сейчас, я освобожусь только после двух.
- А не можете ли вы все-таки приехать? Что-то случилось, и я не знаю, что делать.
В его голосе слышалось отчаяние.
- Что случилось? - спросил я.
- Я не могу сказать по... - голос его снизился, стал мягким, я слышал, как он сказал: "Успокойся, Молли, это не поможет". И затем мне: Ну, хорошо, приезжайте, когда сможете док, я подожду. Запишите адрес. Затем, когда он все продиктовал, я услышал, как он сказал: "Оставь это, Молли! Я не уеду от тебя". Он резко повесил трубку.
Я вернулся к столу обеспокоенный. Он даже не спросил о Рикори - это было само по себе тревожным признаком. Может быть, Молли узнала о смерти брата и ей стало плохо? Я вспомнил, что Рикори говорил, что она ждет ребенка. Нет, я чувствовал, что паника Мак-Кенна вызвана чем-то большим. Убедившись, что серьезных вызовов нет, я попросил дежурного отсрочить их, заказал машину и назвал адрес Молли.
Мак-Кенн встретил меня на пороге, лицо его похудело и осунулось, в глазах стояло загнанное выражение. Он молча пропустил меня через гостиную. Я увидел женщину с плачущим ребенком на руках. Мак-Кенн провел меня в спальню. На кровати лежал мужчина, накрытый покрывалом до подбородка. Я нагнулся, попробовал пульс, сердце. Он был мертв. Мак-Кенн сказал:
- Муж Молли. Осмотрите его, как босса.
Я почувствовал исключительно неприятное чувство. Питерс, Уолтерс, Рикори, этот лежащий передо мной - будто какая-то рука специально направляла меня; когда же это прекратится?
Я раздел мужчину, вынул из сумки увеличительное стекло и зонды. Я осмотрел все тело, дюйм за дюймом, начиная от области сердца. Ничего... Я перевернул тело и сейчас же в основании черепа увидел крошечную точку. Я вынул самый тонкий зонд и ввел его. Зонд - и опять у меня возникло ощущение бесконечного повторения - свободно скользнул в отверстие. Я слегка пошевелил им. Что-то вроде длинной тонкой иглы было введено в то место, где позвоночник соединяется с мозгом. Случайно, а может быть, потому, что игла дико вращалась, чтобы прервать нервные пути, случился паралич дыхания. Это вызвало моментальную смерть. Я вынул зонд и повернулся к Мак-Кенну.
- Этот человек убит. Убит тем же оружием, от которого пострадал Рикори. Но на этот раз более умело.
- Да? - спокойно спросил Мак-Кенн. - С этим человеком были только его жена и ребенок. По-вашему, это они убили его, как вы говорили на нас с Полем?
- Что ты знаешь, Мак-Кенн, и как ты попал сюда?
Он терпеливо ответил:
- Меня не было здесь... Это случилось в два часа ночи. Молли позвонила мне с час назад.
- Ей повезло больше, чем мне, - сказал я сухо. - Ребята Рикори ищут тебя с часу ночи.
- Я знаю, но я уходил по делам босса и вашим. Во-первых, я хотел узнать, где племянница этой дикой кошки держит свой маленький автомобиль. Я нашел, но поздно.
- Ну а люди, которые должны были наблюдать?
- Слушайте, док, поговорите с Молли. Я боюсь за нее. Ее поддерживает только то, что я говорил ей о вас.
Мы вернулись в комнату. Женщине было не более 27-28 лет. При обычных обстоятельствах она была бы очень хороша. Теперь ее лицо было смертельно бледно, глаза полны ужаса, граничащего с сумасшествием. Глаза глядели на меня, не видя. Она все время растирала губы концами пальцев. Девочка лет четырех продолжала беспрерывно плакать.
